Друзья

Расставшись с мужем, Ирен отправилась на фабрику. В кабинете парткома ее ждал Зоннтаг.

— Вы уже обедали, дядя Пали?

— Нет. Я тебя жду здесь с одиннадцати часов.

— Хорошо, старина. Сходите пока пообедайте и возвращайтесь к часу.

Старик ушел. Через некоторое время Ирен тоже спустилась в столовую. Там ее и увидела Шара Хази. Они сели за один столик.

— Скажи, Ирен, а не будет теперь скандала из-за Вебера?

Ирен вытерла бумажной салфеткой ложку, вилку и нож и принялась за томатный суп.

— А что случилось с Вебером? — спросила она.

— Как, ты не знаешь?

— Что я должна знать? — Ирен покосилась на золовку. Шаре не понравился суп, она отодвинула тарелку и взялась за второе. Савойская капуста явно пришлась ей по вкусу, потому что она отложила вилку и стала есть ложкой. С набитым ртом прошамкала:

— Имре выгнал Вебера. Наорал на него и выставил из кабинета.

— Как? Из-за чего? — поразилась Ирен.

— Представь себе, из-за Миклоша Залы. Имре совсем спятил. Знаешь, мне с самого начала все это не понравилось, когда Зала написал ему из Пешта, что хочет переехать сюда. Имре тогда расчувствовался, никого и слушать не стал, велел мне оформить его без разговоров.

Ирен ковыряла вилкой шницель.

— А ты Залу с детства знаешь?

— Да я с ним почти не общалась. Понимаешь, люди всегда как-то сторонились этой семьи. Папаша Залы то и дело сидел в тюрьме. Отец говорил мне, что во времена Советской республики он был террористом. Всех без разбора ставил к стенке. Отец много рассказывал о том периоде. Красные его тогда посадили.

Ирен задумалась. Странно было слышать от золовки такие слова. Все-таки Шара — член партии. И ее мужа Хази назначили директором школы только после того, как он в пятьдесят шестом вместе с Шандором вступил в партию. Конечно, после контрреволюции, когда вопрос власти уже решился. И чтобы член партии говорил: «Красные его тогда посадили»? Немыслимо. Боже праведный, вздохнула Ирен, что за люди ее окружают. Товарищ директор Хази такой радикал, что по сравнению с ним даже самый завзятый сталинист выглядел бы жалким ревизионистом. Ну, естественно, это только в школе. А на вечеринках товарищ директор рассказывает такие антипартийные анекдоты, что Чухаи однажды не выдержал и послал его подальше. Нельзя, говорит, все превращать в анекдот. Ирен взглянула на золовку:

— Так из-за чего Имре выставил Вебера? Причина-то была какая-нибудь?

— Этот дурак начал бахвалиться, как он отделает Залу. Назвал его живым трупом. Ну, тут Имре и взъерепенился.

Ирен вытерла рот салфеткой.

— Никогда бы не подумала, что Вебер такой остолоп. С виду вроде тертый калач. А откуда ты все это узнала? От Юлии?

— Как бы не так! Юлия оберегает своего шефа, смотрит за ним, как родная мать не смотрела. Он сам рассказал.

— Не может быть.

— Представь себе. Пришел ко мне и спрашивает, что я наговорила о Зале этому щелкоперу.

— Что же ты ответила?

— А что я могла ответить? Для меня это как обухом по голове. Никогда, мол, с ним не встречалась. Верно?

— Понимаю. Стала отрицать свое знакомство с Вебером. Никогда, мол, с ним не встречалась. Верно? — Ирен поднялась из-за стола. — Странные вы люди, ей-богу. Ну, ты идешь?

Шара посмотрела на нее снизу вверх. Было заметно, что она обиделась.

— Я еще посижу, — буркнула Шара.

Ирен вошла в кабинет. Зоннтаг уже ждал ее. Она набрала номер Юлии.

— Будь добра, соедини меня с Имре.

— С кем? — переспросила Юлия.

— Не валяй дурака, подруга! — вспылила Ирен.

— Тебе нужен товарищ Давид?

— Да.

— Он вышел.

— Куда он мог пойти?

— Я думаю, к Миклошу Зале.

— Тогда передай ему, дорогая, чтобы он вместе с Залой явился в партком.

Юлия набралась храбрости и еле слышно ответила:

— А не лучше ли будет, если ты сама зайдешь к нему?

— Нет. — Ирен положила трубку, поглядела на Зоннтага, углубившегося в свои мысли. — Что с вами, старина? Уж не боитесь ли вы?

— Чего мне бояться? — отозвался Зоннтаг. — Бывал я и не в таких переделках и то не дрейфил. А чего мне теперь-то бояться на старости лет?

— Вы еще не старый, — улыбнулась Ирен. — Я же знаю, что вы собираетесь жениться.

Старик вздохнул.

— Да, мы подумывали с Ирмой, может, и в самом деле зарегистрироваться. Плохо быть одиноким.

— Полно вам, — насмешливо бросила Ирен. — Уж вы-то никогда не были одинокими. Разве что в тюрьме. Да и то, говорят, тетя Ирма и там вас навещала. Носила передачи. Так что, старина, грех вам жаловаться. Вы отбили тетю Ирму у Жиги Баллы, а он, говорят, был мужчина что надо.

— Значит, по-твоему, я был хуже?

— Нет, я хочу сказать, что если кого и стоило пожалеть, так только Жигмонда Баллу. У вас-то в те времена все было: и поместье, и фабрика, и жена, и любовница. Кстати, насколько я могу судить по старым фотографиям, тетя Ирма в молодости была необыкновенной красавицей.

— Что верно, то верно. Во всей округе не было ей равных.

— Почему вы не женились на ней после смерти Баллы?

— Потому что сидел. А когда освободился, она сказала, что давай, мол, подождем, успеется. Теперь-то она согласна, можем хоть сегодня пожениться.

— Тогда вы станете родственником Давидов, — сказала Ирен.

— Да нет. Ирма же не кровная им родственница.