Дубовая Гряда

Старый Шайдоб был заядлым приверженцем «ново­го порядка». Он ходил по полю, отмечал участки, при­надлежавшие ему до коллективизации, наконец вкопал столбики на межах и начал жатву. Глядя на него, отме­рили свои участки еще двое хозяев, но взяли они полос­ки поменьше прежних. «Что же это будет, ведь без хлеба останемся,— тревожились женщины.— Надо разделить все поле на равные полоски и начинать жать». Но тут в деревню наведался бургомистр волости Бодягин — средних лет мужчина, широкоплечий, с угрюмым взгля­дом маленьких глаз. Он приказал созвать сход.

Большая изба на краю деревни была переполнена. Бодягин высморкался, грозно глянул по сторонам и начал:

— Завтра все как один должны выйти в поле. Сдво­ить, строить лошадей и работать на жатках. Сушить и тут же свозить снопы в гумно. А потом, сами знаете, мо-ло-тить! Понятно?

Минуты две стояла тишина. Наконец послышался чей-то голос:

— А кто платить будет?

— Привыкли за плату работать! А теперь никто не будет платить, потому что все ваше.— И, немного подо­ждав, бургомистр добавил: — Только помните, что каж­дый двор должен будет сдать по восемьдесят пудов зер­на. Так что надо стараться. И еще помните: с сегодняш­него дня у вас община.

— А что это такое? — спросил старый Рыгор.

— Все приказы немецкой власти выполнять вместе и организованно. В следующий раз приеду — назначим старосту.

Бодягин снова высморкался и вышел из избы. А лю­ди еще долго не расходились, пожимая плечами.

Володя с Миколой выбрались на улицу.

— Некоторые ожидали от немцев земли, вот бурго­мистр тех и обрадовал,— вполголоса сказал Володя и оглянулся.

Микола рассмеялся:

— Он им даст земли! Видел Шайдоба? Молчит...

— Шайдоб будет делать, что захочет. Он уже кол­хозную баню запер, говорит, что она из его гумна сде­лана. За своим Василем как за каменной стеной.

Сергеев волновался, узнав от Лиды, что при­ехал бургомистр. Увидев Володю, он обрадовался. От него узнал, зачем приезжал бургомистр и о чем гово­рил.

— Пока в деревне такие порядки, надо не зевать,— сказал политрук,— запасаться оружием. Кто тут еще из комсомольцев есть?

— Микола Вересов — надежный парень, двое девя­тиклассников, Федя Кисляк и Толик Зубенок. Остальные девчата.

— Можешь привлекать и некомсомольцев. Кому из ребят не захочется иметь винтовку! Ты с Миколой пой­дешь на место боя нашей роты. Там должны быть пуле­меты, винтовки, даже миномет. Вы их перенесите к ре­ке, спрячьте в воде. Не испортятся. А с патронами и ми­нами хуже. Их нужно завернуть во что-нибудь и закопать в землю. Домой оружие не приносите, так и остальным ребятам скажи. Прикопали, запомнили, в каком месте, и все.

— А потом создадим молодежный отряд и будем громить фашистов! — заискрились глаза у Володи.

— Ишь какой горячий,— улыбнулся Сергеев.— Одни вы ничего не сделаете, быстро перебьют. Нужна орга­низация. Подожди, люди увидят, что принесли им фа­шисты, разозлятся, тогда и нам будет легче действо­вать. Наши все равно вернутся: не бывать тому, чтобы чужеземцы советский народ сломили.

Выйдя от политрука, Володя почувствовал себя большим и сильным, а главное, смелым, как никогда. Теперь не так-то легко будет снова взять его в плен. Постоит за Родину, за самого себя и за мать!..

Посвятив Миколу в свои планы, Володя предложил:

— Завтра утром приходи ко мне с косой. Я тоже возьму, и пойдем на болото. Даже матери ни о чем не догадаются.

— Это идея., а то моя шагу ступить не дает, все вре­мя следит.

На следующее утро две тропинки протянулись по ро­систой ботве через сад до самого болота. Густой туман то отступал от хлопцев, то снова окутывал их. Когда до­брались до места, указанного Сергеевым, на солнце еще можно было смотреть, не прищуривая глаз. Там не было ни одного целого кустика. Молодые березки и ольхи будто подстрижены. Огромный серый камень и тот выщерблен. На бруствере окопа молчаливо стоял «Максим», возле него лежала куча винтовок.

— Кто это их сюда снес? — удивился Микола.

— Немцы. Они оружие не закапывают, а собирают, — ответил Володя.

— А красноармейцев кто похоронил?

— Тоже они. Да разве похоронили? Прямо в окопах чуть-чуть присыпали сверху песком, и ладно.

— А на могилах своих, гады, кресты березовые по­ставили.

— Ну и пускай. Березок у нас много.— Володя начал срывать с крестов и швырять в грязь немецкие кас­ки.— На одном этом болоте для всех гитлеровцев хватило бы.

Микола остановил его:

— Не трогай. Вдруг кто-нибудь увидит. Лучше пойдем.

Хлопцы стащили с бруствера пулемет и по кочкам покатили его к реке.

— А жалко, правда? — опуская пулемёт в воду, ска­зал Володя.

Оба стояли, с сожалением глядя на пузыри, подни­мающиеся из темной речной глубины. Чуть не до по­лудня пришлось работать, пока очистили поле боя. По отдельности топили ручные пулеметы и винтовки. Рот­ный миномет закопали вместе с минами и патронами в окопе: если его погрузить в воду, потом не за что будет подцепить.

— Эту десятизарядку со штыком я все же возьму домой,— сказал Володя.— Она мне на каждый день вот как нужна! Почищу и спрячу под крышу.

— Тогда и я возьму.