Дубровский. Дело князя Верейского

Князь верил, что история его предков не менее драматична и увлекательна, чем сюжеты литературных творений, обсуждаемых в будуарах и кулуарах модных салонов. Чаще высосанные из пальца гонорара для, эти истории казались так же далеки от жизни, как рецепт толкового лекаря — от советов записного и неудачливого донжуана.

Однажды их познакомили с главой издания «Всемирная библиотека романов» Жан-Француа де Бастидом. Верейский попытался увлечь его драматургией истории с саженьем тверских князей. Интерес к ней маститого автора заметно уступал тому, что он проявлял в тот вечер к шампанскому «Dom Perignon» и дебютантке Comedie-Francaise. Да и, судя по изданной вскоре книге, Бастида тогда всецело занимало подробнейшее описание убранства маленького домика аристократа-холостяка. Для европейских читателей это было куда ближе и занимательнее, чем судьбы на виражах истории жителей дикой и отсталой, по их представлению, страны.

II

Свадебное путешествие для молодожёнов Верейских обернулось бегством за границу земель русских. Полог брачного ложа Василия и Марии зацепили жернова борьбы за наследие великокняжеского трона и упразднения Иваном III местничества.

На момент женитьбы отца Ивану Ивановичу Молодому, наследнику престола — сыну от первого брака с тверской княжной Марией, исполнилось 14 годков. Несмотря на лета, он уже числился соправителем родителя, в княжеских договорах и летописных текстах его именовали великим князем. Во время же длительного отсутствия отца в Москве замещал его в качестве верховного правителя. Позиция казалась незыблемой, как Воробьёвы горы, куда царевич часто забирался на охоту.

В таком разе молодой жене оставалось участь сплясывать, когда спрашивают: обеспечить династию запасными наследниками, если лихо какое, не дай Бог. Вот тогда всё могло встать с ног на голову. И одно только это стало костью в горле окружения Ивана Молодого, а в деспине зародило мечты о «не дай Бог». Такой случай расчистил бы путь к трону для её кровинушки.

Покуда в мир являлись дочери, страсти эти лишь шаяли — взмахами подола пожара не раздуешь. Заискрило с рождением в 1479 году княжича Василия, в 1480-м — Юрия, а в 1481-м — Дмитрия. Такой расклад обеспечивал будущность династии при любом стечении обстоятельств. Вкупе с ролью в истории с отпором хану Ахмату позиции Софьи укреплялись. Так росли башни Кремля под надзором выписанных ею из Италии Аристотеля Фиораванти и Пьетро Соляри.

III

Тут уж партия Ивана Молодого решила: баста тому ходить в завидных женихах. В 1481-м начинаются переговоры с молдавским господарем Стефаном Великим о браке с его дочерью Еленой. В начале 1483 года свадьбу отыграли, а ровно через девять месяцев Волошанка, как её прозвали в Москве, родила. И сразу — сына Дмитрия. Качание судьбоносных весов затихло. На время. Тут же настал черёд прийти в движение другим качелям. Этот мир нетерпим к статике, она губительна для его природы катящегося обода.

Начало же лиху для молодых Верейских положили события тридцатилетней давности. 1452 год. Венчание наследника московского престола Ивана, соправителя Василия II, с Марией — дочерью великого князя Тверского Бориса. На новобрачной приданое — саженье, один из атрибутов великокняжеской власти Твери. С одной стороны — не жаль, а таковы условия договора, «которым обещался с детьми своими быть во приданое», с другой — таким образом признавалось верховенство Москвы.

По Марии Борисовне саженье перешло в казну. Вернее, в его женскую часть под началом великой княжны. Хотя владеть-то она ей владела, но распоряжаться по своему усмотрению не могла. Это вроде как новогодняя ёлка и её украшения. Софье Палеолог такие особенности национального властьимущества понятливо не донесли. «Не убудет от казны: одним украшеньем больше, одним меньше», — так рассудила жена государя и выделила саженье в приданое своей племяннице.

IV

На радостях, что стал дедом, Иван III решает одарить невестку саженьем первой жены. Но не душевным порывом единым, опять же. Искал лишь удобного момента присоединить Тверь, а Ивана Молодого назначить там князем. В этом разе его супруге надлежало в должном образе явиться тверчанам. Княжеский престол Ивану Молодому достался-таки в 1485 году, а вот саженье Елене Волошанке — нет.

Посланный за саженьем боярин Михаил Телетявский, как вернулся, лишь руками развёл. Другой раз великий князь сунулся с вопросом, так отговорками сладкими да хмельными, как черничная наливка ключницы, попотчевали. Надеялась Софья, что охладеет к затее муж, а его самого она умилит. Усвоила гречанка, что на Руси всё до трёх раз делается. А на третьем-то разе всё и срезалось. Речи — мол, запамятовала, куда упрятала саженье, Иван Васильевич пропустил мимо ушей, и ласки дали осечку, как аркебуза в грозовой ливень. Не зря титул «грозный» Иван IV, спустя время, перенял от деда.