Дух Фиилмарнен и его дети

– Это, конечно, дело твое, но нам нужен работник. Целыми днями я с Гюрдом сижу в кузнице, изредка выходя на охоту, и поэтому вся семья зависит от того, что принесут за работу. Один день принесут много, а в другой – совсем ничего. Конечно, я не настаиваю, чтобы ты сейчас же вышла замуж, но помни, что мы остро нуждаемся в человеке, который бы не сидел весь день в кузнице, а занимался бы только охотой и рыболовством.

– Боюсь, отец, тебе долго придется ждать, пока кто–нибудь на мне женится, – вздохнула Хилла.

– Но почему? Разве ты не искусная хозяйка? – удивился отец. – А уж в меткости на охоте тебе может позавидовать сам Хиреворд Снайдерс – ты попадаешь белке прямо в глаз.

– Для того, чтобы на мне женился Хиреворд Снайдерс, мало попадать белке в глаз, – ответила Хилла.

Когда отец ушел, Гюрд спросил сестру:

– Неужели ты еще любищь Хиреворда Снайдерса?

– Люблю.

– А если он никогда тебя не полюбит?

– Какая мне разница, любит ли он, ведь я его люблю, – сердито ответила Хилла.

Но разница была, и большая. Однажды, когда ни отца, ни матери, ни Хелихелин не было дома, на дворе заливисто забрехали собаки. Хилла, возившаяся у очага в старой рубахе, перехваченной плетеным потрепанным ремешком, выскочила на улицу встретить гостя, но тут же нырнула обратно. Ее заалевшее лицо выражало растерянность.

– Кто там? – спросил Гюрд с полатей.

– Хиреворд Снайдерс! – ответила девушка, мечась по дому. – Ах, что мне делать, не выходить же к нему такой замарашкой!

– У тебя есть время переодеться, – сказал ей брат. – Собаки его не пропустят без твоего слова.

– И то верно! – Хилла бросилась к дубовому ящику с крышкой. Оттуда полетели пояса, головные повязки с бахромой, зеленые и желтые бусы. Наконец показался венец изысканий – рубашка с верхом из красной ткани и верхнее платье из выделанной кожи, отделанное бахромой и беличьими хвостами.

– Эй, хозяева, освободите меня, – донесся с улицы сквозь яростный лай собак голос Снайдерса.

Хилла быстро сбросила рубашку и натянула праздничное платье. К ее ужасу, оно оказалось коротким и узким в плечах. Из- под подола торчали стоптанные облезлые волчьи сапоги, замены которым не было. Хилла сжала зубами губы и, широко раскрыв глаза, чтобы не расплакаться, вышла к гостю. Со двора донесся ее успокаивающий голос, заставивший собак вмиг смолкнуть. Вскоре она вернулась в дом с гостем, чья волчья доха отливала серебром, а на лохматых сапогах и шапке налипли льдинки.

– Садись ближе к огню, – пригласила девушка.

Молодой охотник, поблагодарив, сел на придвинутую скамью, сложил у ног свою добычу – несколько зайцев и лису.

– А что, хозяина дома нет? – спросил он Хиллу, снимая лук со спины.

– Нет, дома только я и брат.

– А брат в кузнице?

– Нет, он болеет и не поднимается, лежит на полатях.

Хиреворд обернулся и встретился взглядом с потухшими, словно затянутыми пленкой черными глазами Гюрда.

– Извини, Гюрд, я тебя не заметил. Тебе очень плохо?

– Ничего. – Больной Гюрд явно не был расположен к разговору.

– Прости его, – тихо сказала Хилла, осторожно дотронувшись до рукава Хиреворда, – ему больно, он лежит уже месяц.

– У нас в поселке слышали, что твой брат часто болен зимой, но никто не знал, что он не поднимается.

– У Гюрда очень слабая грудь и распухают ноги. Он лежит каждый год почти до весны. Мне кажется, что болезнь тянется долго не только потому, что она тяжелая, но и потому, что он лежит совершенно один.

– Совсем один? – приподнял брови Хиреворд.

– Да. Отец целый день работает в кузнице. Мама занимается хозяйством, часто выходит. А я, если мама дома, помогаю отцу, а если ее нет, заменяю ее в доме.

– Послушай, – предложил Хиреворд, – а почему бы твоим родителям не обратиться к моей матери? Все знают, что она прекрасно лечит. Быть может, ей удастся поставить Гюрда на ноги раньше весны, ведь удалось ей вылечить Хилку Дурхана, вытащив наконечник стрелы, который ему вонзился рядом с сердцем. К тому же, я могу перевезти его к нам, чтобы ему не было слишком одиноко. У нас полно народу. Я сам буду сидеть с ним, а когда отлучусь, с ним побудет кто- то из сестер. Ты не бойся, ему не будет плохо, а если заволнуешься, то можешь в любой день прийти к нам.

Хилла почувствовала, как жар растекается по всему ее телу. Конечно, она и раньше знала, что Хиреворду свойственны простота обращения, открытость и готовность помочь всегда и всем, поэтому не было ничего удивительного в том, что Снайдерс искренне заинтересовался судьбой ее брата. Однако предложение взять Гюрда в свой дом показалось ей необычно великодушным.

– Гюрд, ты слышишь, Хиреворд предлагает переехать тебе в свой дом, чтобы его мать попыталась вылечить тебя, – сказала девушка вслух, подойдя к полатям, где лежал брат, а глазами добавила: «Тогда я смогу его видеть очень часто».

– Но я его почти не знаю, – пробормотал в ответ Гюрд. Он еще не забыл ссору на бревне через ручей.