Дух Фиилмарнен и его дети

С того дня, как мы привезли тебя сюда, я внимательно присматривался. Я боялся, что ты, посвященный в великие тайны власти над металлом, не захочешь со мной разговаривать. Одновременно я понимал, что это, может быть, последний удобный случай для знакомства. Если бы ты знал, как я радовался, когда ты стал беседовать со мной, Ирне, Ирле и Ларио как с равными! Представь мое отчаяние, когда моя мечта едва исполнилась, а дух смерти снова стал витать над твоей головой! Я пытался быть твоим заступником перед ним. Сегодня ты начал выздоравливать, мы хорошо поговорили…

Давай станем друзьями на всю жизнь. Я предлагаю тебе руку не как сыну великого духа, а как человеку, с которым хочу делить радость и горе, – Хиреворд протянул Гюрду крепкую ладонь.

– Я тоже хочу быть твоим другом, – сказал Гюрд. Он почувствовал, что не может быть неблагодарным и обмануть ожидания Хиреворда.

За то время, что Алиа и Ларио отсутствовали, юноши почти все время проводили вместе и очень привязались друг к другу. По ночам, лежа рядом на полатях, они шептались о том, как будут охотиться, когда Гюрд выздоровеет, как спустятся в лодке по реке к Ивовому острову, где всегда обеспечен хороший улов рыбы.

На первый взгляд казалось удивительным, что такие люди, как Гюрд Элсли и Хиреворд Снайдерс смогли подружиться. Хиреворд был высоким, красивым юношей, веселым и удачливым охотником. Привыкшему таиться Гюрду он казался до крайности прямодушным, потому что с безграничной откровенностью делился с ним своими мыслями и переживаниями. Элсли поражался, с какой доверчивостью Снайдерс выбрал его поверенным своих тайн. Впрочем, он сделал правильный выбор. Гюрд никогда не посмел бы обмануть такое доверие.

Во взволнованных рассказах друга перед Элсли впервые в полную ширь открылась чужая человеческая душа. Конечно, ему самому приходилось дома откровенничать с сестрой и матерью, но их души открывались друг другу лишь определенной стороной. Хиреворд же убрал все или почти все границы. Элсли был заворожен тем, что ему открылось. Гюрд видел, что его друг смотрит на мир иначе, чем он сам, словно через какую-то завесу, которая делает для него цветным и ярким все, к чему он прикасается. Даже люди, с которыми он общался, каким-то чудодейственным образом преображались в его глазах в существа интересные, заслуживающие внимания и уважения. Элсли видел, что Хиреворд воспринимает его как человека необыкновенно высоких знаний и нравственных качеств, и ему хотелось стать таким.

При такой самоотдаче Хиреворда дружба Гюрда казалась неравноценной. По характеру он был скрытен и молчалив, совсем не склонен к веселью. Молодой Элсли едва доставал Снайдерсу до плеча, был худ, имел сильно развитые руки и грудь, но не слишком сильные ноги. Любимой его позой было сидеть сгорбившись, обняв колени. Когда в такой позе юноша наблюдал за огнем своими жгучими черными глазами, Хиреворд находил, что он похож на одного из помощников Фиилмарнена, стерегущего металлы в недрах земли. Хиреворд не тяготился молчаливостью друга. Своей чуткой душой он улавливал в немногих словах, с которыми обращался к нему Гюрд, все, что хотел знать. Обманывался ли он или действительно интуитивно проникал в ту часть души друга, которая была для него открыта, он так никогда и не узнал. Впрочем, Хиреворд и не нуждался в откровениях. Его влекло к другу ощущение тайны, ощущение человека, осветившего факелом верхнюю часть убегающей в недра земли глубокой каменной норы. Этому человеку доставляет удовольствие чувство неведомого, он даже, чтобы обострить это чувство с риском для жизни спустится в нору наполовину, но никогда не полезет до конца, опасаясь, что вид сырого дна, усеянного осколками камня, вдребезги разобьет чудо, ощущение которого он носит в себе.

У Снайдерсов Гюрду было хорошо. Он привязал к себе сестер Хиреворда тем, что лепил их детям игрушки, их мужьей тем, что искусно вырезал ручки для ножей, а молодежь – даром рассказчика. Определенную роль сыграл и окружавший его ореол сына духа земли.

Наконец наступил день, когда Гюрд нетвердыми шагами с помощью Хиреворда вышел на улицу. В воздухе уже веяло весной, хотя зима еще властвовала вовсю. Юноша с интересом оглядел поселок, состоявший из семи изб с отдельными входами. Поселок окружал частокол. Выпавший за зиму и утоптанный снег сделал частокол не очень высоким, так что Гюрд и Хиреворд смогли запросто выглянуть наружу.

Поселок стоял на холме, а внизу, под ним, расстилалась сверкающая льдом река. Ребятня из рода Снайдерс втаскивала на холм сани, а потом, усевшись на них, лихо катила вниз, на лед реки, теряя по пути седоков. Вверх от реки по холмам взбирался голубой лес, спокойный и величественный. Он уходил до горизонта, теряясь в мутной серой дымке.

– Вдалеке идет снег, – сказал Снайдерс. – К вечеру и до нас дойдет.

– Откуда ты знаешь? – спросил Гюрд.

– Видишь, у горизонта – серая туча и даль как бы мутная? Это снеговая туча, из которой там идет снег.