Дух Зверя. Книга первая. Путь Змея

— Я тебя убью, сволочь! — прорычал он, брызжа слюною в лицо, что не выражало ничего, кроме презрения. — Неужели ты совсем не боишься меня?

И он всадил клинок в плечо Предателя. Лис болезненно поморщился, и, напрягшись, хорошим пинком скинул с себя не слишком опасного, но все же противника.

— Ты мне не страшен. Мне грозили и те, кто сильнее тебя… и не раз. Моя Ученица, например.

Его опять скрутило, да так сильно, что нелюдь не смог совладать с собою и глухо, но во весь голос застонал. Кровь у Лиса пошла на этот раз ухом и Еж, глядя на это, так же почувствовал резь в затылке, от которой туманился взор. Когда Рыжий пришел в себя и отдышался, то с негодованием напустился на Иголку:

— Да что вы такое с ней делаете, тьма вас побери, палачи проклятые?

— Нить! — догадался Еж и хмыкнул. Саднящая боль в голове не проходила.

— Да какая к черту нить! — Лис прикрыл воспаленные глаза ладонью.

— Сокол помер, — просто ответил Еж, удивленно наблюдая за реакцией, точнее за ее отсутствием.

— И что? — холодно осведомился Лис.

— Совсем умер, — добавил Иголка. — Его развоплотили.

Рыжий нахмурился, посему Еж понял, что убийство Пернатого — не его рук дело.

— Хм, интересно. Но при чем тут моя Змея?

— При чем? — Еж хохотнул, предчувствуя победу. — Они жили вместе. Твоя Змея любила Сокола, а Сокол трахал твою Змею.

Удар попал точно в цель. Ни одно оружие, ни одна рана не могла произвести на Лиса такого поистине убийственного действия, и Еж торжествовал, он оказался прав: Змея действительно была женщиной Предателя, и Предатель отреагировал так, как и должно. Лис посерел, левый глаз его мелко задергался, лицо вытянулось, пальцы впились в землю.

— Трахал? — медленно и уже ровным, без хрипа голосом произнес нелюдь, глядя куда-то через плечо Ежа совершенно стеклянным взором. — Что ж, жаль, что не я придушил эту… птичку.

Новый удар сквозь эфирный слой был нанесен внезапно. Иголка ойкнул и зашипел, сдавливая виски ладонями. Лис же как-то странно дернул головой вправо, будто шейные мышцы свело судорогой, повалился на бок, выпучив черные буркала, и медленно свернулся в калачик, запустив дрожащие пальцы в растрепанные дебри мокрой шевелюры. Еж, несмотря на боль, разламывающую череп на части, ликовал. Он видел, как вершится его месть, и уже представлял, чем она закончится. Иголка нашарил на своей груди маленькие ножны с ритуальным кинжалом, распустил тесьму и вынул клинок, другая рука сжала знакомую рукоять охотничьего ножа. Он медленно поднялся, преодолевая внезапную тошноту и утешая себя тем, что его злейшему врагу сейчас в десятки раз хуже. Но голос, размеренный и спокойный, что доносился из безвольной кучи скрученных конвульсией мышц, заставил его остановиться и слушать, будто находясь под действием каких-то неведомых, но очень сильных чар.

— Ты пришел мстить, глупый мальчишка. А сейчас ты думаешь убить меня, — Лис медленно приподнялся на трясущихся локтях, будто над ним довлел груз огромной тяжести. — Отрезать своим тесаком мне голову и воткнуть мне в сердце серебряное жало. Но ты не сделаешь этого.

Он резко выпрямился и повернул бледное, окровавленное и оттого очень страшное лицо к своему противнику.

— Будет иначе, — тон его был каким-то будничным и выдавал крайнюю усталость. — Мы будем драться, но поединок продлится не долго. Пара атак, две-три секунды, и все будет кончено: ты упадешь на землю, но не умрешь сразу. Мне нужна твоя кровь, чтобы перебить свой запах и отвести этим … наших собратьев со следа. Потому я перережу тебе жилы на ногах, чтобы ты не смог уйти, и горло, чтобы твоя руда залила эту поляну. Я умоюсь твоей кровью и скреплю ею свои волосы. Потом я вымочу ею свою одежу. А после я закончу то, что начал очень давно, и твои страдания прервутся.

— Поешь слишком самоуверенно для йока в твоем положении, — пытаясь скрыть свою растерянность, заявил Еж. — С чего ты решил, что сможешь выйти победителем?

— В моем положении? — Лис хмыкнул, откидывая волосы с лица, — Любое “мое положение” сильнее всякого твоего плана. Ты слаб и всегда был слабым. Потому именно на тебе, а не на твоем Учителе, я испробовал свой метод убийства. Ты слабак, слышишь меня, Еж? — он поднялся, с хрустом вправляя суставы, и Иголка вдруг понял, что его голова не болит, более того, боль отпустила и Предателя.

— А знаешь, в чем выражается твоя слабость? Настоящий воин ударил бы сразу, только-только завидев противника. Он не дал бы ему шанса прийти в себя и сориентироваться. Не позволил бы ему заговаривать себе зубы. Ты же решил насладиться. Глупец! Смертью наслаждаются лишь трусы и безумцы. Смерть требует уважения, и только. А ты — трус, потому что боишься этого мрака. Всегда боялся. Потому я презираю тебя, Еж. Потому без сожаления раздавлю, как мерзкую букашку.

По спине Иголки пробежал холодный ветерок. Лис был очень силен, но в отличие от столь человечной и добродушной Змеи, он был крайне жестоким и бесчувственным убийцей. Еж хмыкнул, понимая, что пора прощаться с жизнью: