Духовидец. Гений. Абеллино, великий разбойник

В тот же миг, вскрикнув от испуга, неизвестное создание отпрянуло, но затем вновь склонилось ко мне. Более странного положения, в коем я очутился, невозможно вообразить. Мне часто доводилось быть в опасности, и я всегда умел сохранять хладнокровие, ни разу ужасы войны не повергли меня в трепет; сердце мое всегда продолжало биться ровно; но здесь, где мне, очевидно, ничто не угрожало, да и шпага моя была под рукой, причем я почти наверняка мог предположить, что имею дело с женщиной, меня вдруг охватил сильный трепет — колени ослабели, и вместо того чтобы схватить противника, я оперся на него. Сердце мое готово было выскочить из груди, я не мог более стоять и поневоле опустился на колени. Руки мои обвились вокруг тела незнакомца, и я смог увериться, что это действительно была женщина, — она дрожала, но не так сильно, как я. Я склонился головой к ее руке и заплакал, рассудок мой помутился, я находился в смертельном страхе и уверовал уже, что умираю.

— Бога ради, сеньор, кто вы такой? — обратилась она ко мне наконец по-испански. Тут сознание мое вновь прояснилось, и я поднялся. Рукой, незадолго до того прикасавшейся к ее колену, я крепко обнял незнакомку. Ужас, владевший мною, исчез без следа, и едва ли не в следующий же миг сердце мое воспламенилось страстью, язык мой застыл, нёбо сделалось сухим, и я едва смог выдавить из себя несколько слов:

— Человек чести, сеньора, — и ваш друг!

Голос ее звучал так мелодично, мрак беседки просветлел от тонкого лунного сияния, мягко обрисовавшего божественно прекрасный силуэт на зеленеющей дерновой скамье. Не распознавая ее лица, я любовался тысячью небесно очаровательных черт. Сердце незнакомки стучало под моей отважной рукой, и я не мог удержаться от того, чтобы не прижать полубессознательно прелестницу к своей груди.

Тем временем, казалось, сверкнула молния. В беседке вдруг сделалось светло. У меня замелькало в глазах, затем их вновь затянуло серой пеленой, — чья-то ледяная рука скользнула по моей спине; затылок будто окаменел, и я едва сумел повернуть голову. Четверо грозных незнакомцев стояли позади меня, каждый держал в руке факел. Я вскочил и схватился за шпагу, но тут же пятый незнакомец, которого я поначалу не заметил, ринулся от стены беседки ко мне, схватил меня сзади за руки, и через минуту я уже был связан. Меня, подталкивая, вытеснили из беседки в одну из садовых аллей. Столь внезапный переход от одного состояния к другому, непривычные и ужасающие обстоятельства — все это словно оглушило меня. В подобные минуты от избытка впечатлений невозможно что-либо воспринимать. Из царства прекрасной действительности я был нежданно низринут в мрачную страну развеянных мечтаний, чувства мои погрузились в дрему, сердце билось все медленней и медленней, — казалось, оно вот-вот остановится. Но когда я, немного овладев собой, открыл глаза — снова ужас!.. По обе стороны от меня шагали те самые незнакомцы, с головы до ног укутанные в покрывала. Под полями низко надвинутых шляп, насколько можно было различить, я увидел столь ужасные лики, что до сих пор считаю их за маску, хотя отнюдь не могу понять, почему незнакомцы явились в масках. Таких белых как мел подбородков, осененных кривыми ярко-красными носами, я доселе не видывал. Трепеща, заговорил я с этими образинами по-испански; но мне не ответили.

Через некоторое время я уже достаточно ободрился, чтобы оглянуться на свою соседку, которая робко всхлипывала за моей спиной. Она была одета в белое, на не прикрытое вуалью, смертельно бледное лицо спадали темные волосы, голова низко опущена к полуоткрытой роскошной, возмущенно вздымающейся груди. Незнакомку вели, изредка что-то ей говоря, но ответом были лишь трепет, пробегавший под складками ее легкого одеяния, и вздохи, приглушенные наброшенной на шею косынкой. Меня сильными толчками отогнали вперед, и я мог слышать только бессвязное бормотание; до меня отчетливо донеслось имя «Франциска». Но что с вами, маркиз? Вам нехорошо?

— Ничего, любезный С**, продолжайте. Ужасающая история! Я припоминаю это имя. Но продолжайте, дорогой граф!

Граф взглянул на меня задумчиво, с мрачной миной и затем продолжал: