Духовидец. Гений. Абеллино, великий разбойник

Я чувствовал себя так, как если бы новая, полнокровная жизнь открылась передо мной и все картины вокруг меня были насыщены красками величайшего наслаждения, которое мне когда-либо доводилось испытать. Вспомните мое воспитание. Рано увлекшись женщинами, я слишком поздно научился их любить.

* * *

Меня опять вывели из помещения, и братья разошлись. Якоб сопроводил меня наверх и показал калитку, ведущую в сад. Полдень еще не наступил, и бальзамическая влажность ночи боролась с нарастающей утренней духотой. Море ароматов зримо перекатывалось нежными туманными облаками от одного куста к другому; всеобщая жизнь и шевеление занимали и поглощали прочие чувства, как если бы я увидал этот мир впервые. Блуждая по саду в одиночестве во власти дивных предчувствий, позволил я своему воображению строить новые вереницы образов, не задумываясь о том, что со мной будет. Счастливейшее настроение для любви!

Сад был немного запущен, но благодаря одичанию к нему вернулась его природная красота. Защищенные пышной листвой от знойных солнечных лучей, лимонные деревья разрослись, образовав густые заросли; бесчисленные ручейки проложили себе путь сквозь неизменно свежий дерн, и ветхие развалины разрушенных беседок еще вели неприметную борьбу с пышным натиском вьющихся растений. Вечно ясное и вечно холодное небо, казалось, приковало свой взор к роскоши этой романтической долины. Теплые ароматы веяли меж деревьев, обремененных плодами, которые проглядывали сквозь листву, словно нарисованные яркими, свежими красками. Все приглашало вкусить удовольствие, все, казалось, принадлежало к сокровенным, тихим глубинам райского сада, где почивает сам Господь.

О, если бы возможно было теперь воскресить волнующий танец тех волшебных картин, которые в любом возрасте моей протекшей жизни представали предо мной с неизменной яркостью! Сознание мое словно плавало в неком чудесном сне, но я испытывал притом подлинное наслаждение. Прошлое казалось погруженным в розовеющую дымку, из которой настоящее проступало все ярче и ярче, как первые лучи утреннего солнца. Я расположился на укромной поляне. Тихое жужжание насекомых, журчание ручья неподалеку, пение одинокого соловья, яркие солнечные блики в листве — все это завладело моими мыслями, подобно красноречию мудреца. Разве не удивительны пути моей судьбы, любезный С**, которая, словно желая меня разочаровать, постоянно противоречила пробуждаемым ею чувствам, способствуя возникновению все новых обстоятельств? Это божественное настроение, которым с такой чистотой и ясностью дышит одна лишь безмятежная невинность, явилось причиной сладострастного опьянения, привкус которого до сих пор дурманит мою душу.

Я все еще сидел, охваченный мечтами, под деревом и наблюдал плавное покачивание его ветвей, как вдруг заслышал вдали звуки музыки. Невидимый музыкант приближался ко мне, играя, и наконец остановился, когда я мог уже отчетливо распознать мелодию. Расстояние, казалось, было выбрано, чтобы усилить впечатление. Это были тихие вздохи, мелодически издаваемые флейтой, томные стоны, вырывающиеся из стесненной вожделением груди, жалобы неразделенной любви, которые музыка преобразовывала в единую проникновенную песнь, что заставила кровь вскипеть в моих жилах. Грудь моя воздымалась мощно и болезненно, чтобы вместить в себя все; сознание мое было затуманено, я не помнил самого себя и воспринимал мелодию не через слух, но через некое общее впечатление чувств. Взглянув через правое плечо на тропу, что привела меня сюда, я увидел приближающуюся ко мне поразительно стройную, грациозную женскую фигуру, закутанную в белые одеяния. Мелодия продолжала литься, и накидка, прикрывавшая грудь незнакомки, плавно вздымалась. Лицо девушки порозовело от смущения, застенчиво взглянув на меня, она осталась стоять. Какая утонченность в каждом жесте! Притом что поступь ее была неуверенной и робкой, облик ее в целом отличала величественность прекрасной статуи, искусно изваянной, но не жеманной. Она приблизилась отрешенно, и только взору художника было дозволено упиваться красотой плавных линий и нежных форм девственного тела.