Духовка Сильвии Плат

– Меня зовут Сидни Лэндри Арго. Я родился в Корке, так же как и мои родители, и живу тут более семнадцати лет. Моя мама наполовину ирландка, так что во мне есть ирландская кровь. По гороскопу я Рак. Мой любимый цвет – синий. У меня аллергия на апельсины и вообще на большинство цитрусовых, хотя мама говорит, что это странно, ведь я сам как апельсин, – я смеюсь, и ты тоже улыбаешься, глядя на мои рыжие волосы. – Когда я был маленьким, мы всей семьёй отправились в Филадельфию и там пошли в цирк. После представления я сказал маме, что когда вырасту, то не пойду в колледж, а сбегу с бродячим цирком и буду там показывать фокусы. Долгое время всерьёз в это верил. Я был любопытным ребёнком, из тех, что каждую секунду задают вопрос. Мама называла меня почемучкой. А потом… – я чуть сникаю, – когда этот мальчик задал достаточное количество вопросов и понял жизнь, он окончательно превратился в меня. В неуверенного в себе тощего неудачника старшей школы Корка.

– Ты не неудачник.

– Лёжа сейчас здесь и смотря на тебя, я понимаю, что это не так. Но довольно долгое время я действительно так думал.

– Почему?

– Наверно, потому, что, пока все дети вокруг бегали, прыгали, играли в мяч и прятки, я сидел на лавочке и смотрел на них, понимая, что мне нельзя.

Раньше я не хотел рассказывать тебе об этом. Я никогда ни с кем не говорил о своей болезни. Все вокруг просто знали, что Сид Арго не ходит на физкультуру и никогда не бегает.

– Когда мне было десять, у меня обнаружили порок сердца. Неоперабельный. С тех пор я в списках службы по обеспечению донорскими органами. И вот уже семь лет жду своё новое сердце. У меня не самый тяжелый случай, поэтому я не нахожусь в больнице и в списках далеко не первый. Я не знаю, сколько мне ещё придётся ждать… и доживу ли я…

Ты сползаешь по спинке кровати и, подвигаясь ближе, берёшь моё лицо в свои руки.

– Только попробуй не дожить, Арго. Я тебя из-под земли достану.

Я усмехаюсь, беру твою правую руку и целую тыльную сторону ладони. Ты не отстраняешься.

– Стоит признать, что это, пожалуй, единственная серьёзная трагедия в моей жизни. А так… я счастлив. У меня есть семья, которая меня любит и которую люблю я, и крыша над головой. В конце концов, нужно уметь принимать жизнь такой, какая она есть, ценить всё, что имеешь, и понимать, что у тебя всё ничуть не хуже, чем у многих других, а может, и лучше, и уже за это сказать спасибо. Да и теперь, когда я узнал тебя, мне кажется, мне дали гораздо больше, чем я заслуживаю.

Ты выпускаешь свою руку из моей, возвращаясь в прежнее положение.

– Тебе стоит перестать меня идеализировать, Арго. Я далеко не подарок.

– Ну а что в тебе плохого, кроме острого языка и переменчивого настроения?

– Я совершала плохие поступки, которыми не горжусь. И я говорю не только о Милитанте.

Вспомнив о случившемся, мы оба сникаем, отводя друг от друга глаза, но ты продолжаешь:

– Когда мы жили в Буффало, я получила грант на обучение в частной школе. Все думали, что мне-то легко, раз у меня есть ум, но они даже не подозревали, как мне это даётся. Вопреки всеобщему представлению, я не схватываю всё на лету, у меня нет фотографической памяти и особой способности к языкам. В детстве я была абсолютно обыкновенным ребёнком. Но потом, поняв, что в этой жизни никто ничего не сделает для меня, я начала учиться. Последние пять лет в моём расписании лишь уроки, покупка учебников и посещение библиотек. Я не спала ночами, делая школьные проекты. Я из кожи вон лезла, чтобы быть лучшей. И только я знала, каково это.

Ты невидящим взглядом смотришь на свои коленки.

– И всё это время речи ни о каких друзьях, а тем более парнях не шло. У меня не хватало на это времени, а даже если я с кем-то знакомилась, то в итоге оказывалось, что я ушла от них слишком далеко. Я говорила им о работах Канта и Платона, а они считали меня чудачкой. Я и есть чудачка, я этого не отрицаю, – ты усмехаешься, – и вот однажды я познакомилась с одним человеком. Я назову его К. Мы могли говорить с ним обо всём. Он понимал меня и интересовался мной, не только моими оценками, но мной. К. заботился обо мне. Я никогда не говорила ему этого, но для меня это было важно, – на твои глаза наворачиваются слёзы, отчего твой голос слегка сбивается, но ты не останавливаешься. – В какой-то момент я начала думать о нём больше, чем обо всём остальном, но К. не знал этого. Я вела себя с ним практически так же холодно, как и с другими. Однако он значил для меня гораздо больше.

– Ты любила его?

– Я… я была очень сильно увлечена им. До него со мной такого никогда не случалось.

– Он был старше?

– Нет, мы ровесники.

– Он жил в другом городе?

– Нет.

– Так в чём же была проблема?

Ты переводишь на меня взгляд, пытаясь совладать с навернувшимися слезами.