Духовное просветление — прескверная штука

Я отклонился от темы. Вот куда на самом деле забредает мой ум, когда я мою посуду. Не не-ум, а обезьяний ум. Будь я одним из тех почтенных японских наставников, я бы, вероятно, держал сам себя десять лет в кухонном рабстве без права заговорить с самим собой.

Я закончил уборку и держу путь наверх. Моя игровая приставка включена, и игра остановлена на том месте, до которого я добрался в прошлый раз. Я припоминаю, что тогда я остановился в самом начале очень сложной серии трюков с карабканьем на стены и обратными прыжками с поворотом в воздухе, чтобы уцепиться за противоположную стену. Разумеется, неудача приводит к долгому падению и пронзанию острыми кольями, которые, вдобавок, торчат из озера пузырящейся лавы.

Трюк в том, что никакого трюка нет. Ты просто должен сделать это пятьдесят раз, из которых сорок девять раз погибнешь. Можно и потерять терпение слегка.

Я знаю, что вы думаете. Вы думаете, что я притащил в эту книгу Лару Крофт и игру «Расхитительница гробниц», чтобы представить с их помощью еще какую-нибудь аналогию. Вы думаете, я собираюсь сказать, что душа в ходе множества жизней развивается так же, как развивается в ходе этой игры персонаж, преодолевающий все более сложные препятствия. Я не порицаю вас за то, что вы так думаете, это вполне уместно. Это я к тому, что вот есть такой игровой персонаж — Лара. Хотя она об этом не знает, ее оживляют и ей управляют незримые силы. Понимаете? Тут есть эта штука с высшим я и низшим я. Лара сталкивается с рядом испытаний, каждое из которых она должна преодолеть, чтобы продвинуться дальше, и да, она может «умереть» и «переродиться» много, много раз в процессе преодоления даже одного-единственного из этих препятствий, прежде чем перейдет к следующему. По мере того, как управляющая сущность, или «высшее я», Лары становится искуснее, испытания усложняются, достигая в конце концов наивысшей точки в последнем испытании — битве с ультра-мега-крутым драконом, после чего игра завершается и не требуется больше никаких «рождений». Подобную аналогию можно даже продолжить, указав, что перед «сверхдушой» в этой команде стоит конкретная задача, и высшей сущности абсолютно все равно, рассекает ли игровой персонаж голубую гладь океана или по самые глаза погрузился в испепеляющее озеро лавы. Значение имеет только его продвижение вперед.

Да, я понимаю, конечно, почему вы, возможно, думаете, что именно поэтому я упоминаю эту игру, но вы кое о чем забыли. Эта книга не об эволюции души или отношениях между высшим я и низшим я. Она о пребывании в состоянии недвойственного осознания — духовном просветлении, и причина моего упоминания этой игры заключается в том, что после мытья тарелок и уборки на кухне я собираюсь пойти наверх и поиграть в нее.

* * *

Крис входит, усаживается рядом и без малейшей тени сострадания к тяжкой доле моей героини начинает читать мне лекцию о природе иллюзии и ужасах, чинимых эго. Я как раз наконец понимаю, как выполнить трюк со вторым прыжком задом-наперед с поворотом и хватанием, когда сидящий рядом Крис начинает размахивать руками, чтобы выразить свои прозрения в вопросе о большой душе и малой душе.

— Мы вроде как божественные существа, — сообщает он мне, — вроде богов, но заточенных в темноте, так что мы не можем проснуться к нашей подлинной природе. Словно бездомный, живущий на улице в полном отчаянии, не зная, что он сын миллиардера и наследник огромного состояния.

Крис говорит страстно, как если бы собственный страх придавал ему сил. В таком же тоне несут свою чушь конспирологи, преисполненные чувства собственной важности и веры в то, что им удалось проникнуть глубже, чем простым людям — стаду — в скрытую реальность. Бежать в стороне от стада, конечно, лучше, чем бежать в стаде, — мог бы я сказать Крису, — но нет существенной разницы, если ты бежишь в том же направлении.

Речь Криса о природе заблуждения или тот факт, что он позволяет себя поучать меня в этом вопросе, не вызывают у меня особого отвращения. Обмен информацией — мощное средство для понимания, и неважно, происходит он в устной или письменной форме. Ум естественным образом приходит в более сосредоточенное состояние, когда ему нужно передать знание, нежели просто обработать или сохранить информацию для собственных нужд.

Лара хватается за верх стены и должна подтянуться. Однако верх стены покатый и она срывается до того, как я успеваю заставить ее снова ухватиться за него. Она падает и приземляется на другой склон, по которому скользит вниз. В этот раз я цепляюсь за край, когда она забирается наверх. Я заставляю ее подтянуться, но не знаю, что делать с ней дальше. Пытаюсь снова прыгнуть-повернуться-ухватиться, и она умирает жуткой смертью.