Духовный лик Польши. Католики и католичество

— Это вы так думаете. А вот монсеньор Альберт Баттандье иначе пишет в «Anomaire Pontificate» за 1913 год. Он смотрит «скорее мрачно» (en noir). Рост протестантской миссии, — говорит он, — в пропорциональном отношении движется быстрее католической. Наоборот, уход из католичества в протестантство — сильнее возвращения в него. Англичане, — а они в большинстве не католики, — захватывают огромные пространства мира. Русские «роятся», как пчелы. Многие уходят вообще не только от католичества, но и совсем из христианства на Западе. Примером была Франция. И знаете, князь, это для нас, православных, лучше, что Вы — такие непримиримые. Вы, так сказать, «крайняя правая» на христианском фронте. Налево — всякие сектанты с протестантами. Ближе по центру — англикане, особенно члены «Высокой Церкви» и американские епископалы. Весьма близки по настроению к православию. А в центре — мы. И чем вы, католики, упорнее, тем для нас и для всех других лучше. Всем прочим легче прийти к нам, раз вас с нами нет. Помните у апостола Павла о евреях (Рим. 11 гл.) Бог допустил их отпадение от Христа для «спасения язычников»; но и это для того, чтобы впоследствии «возбудить в них ревность» к обращению (гл. 11, ст. 31–33), то есть, где еврей был, там не хотелось быть язычнику, особенно эллину и римлянину. Так и теперь: католиков бранят и кое-где очень не любят. Поэтому при обращении будут бросаться в другие объятия. Вот почему я и говорю: чем вы будите упорнее, тем для православных и для спасения людей лучше. А после, Бог даст, и вы смиритесь и соединитесь, увидев себя покидаемыми. Но это будет после больших скорбей.

И я ему рассказал молву о предсказании «Владимирского старца» какому-то католику о бедствиях революции для Запада и, прежде всего, — для папы, (см. далее).

— Это может быть! — согласился князь про папу.

— Вот тогда вы смиритесь, когда придется и вам, как и нам сейчас, искать приюта «в углу» и кусочка хлеба. А сейчас вы — упорны. «Всем миром владеем». Не прочно это владение ваше! Папа сейчас воображает себя «изгнанником» в Ватиканском дворце и называет свое царство «Etat» — «государство». А придет время, ни от Etat, ни от Ватикана ничего не останется. Вот тогда и вы подумаете не о подчинении, а о соединении. Теперь же вы упорны ещё. Так знайте, чем вы упорнее отстаиваете свои «привилегии», «первенство-ванне», господство, тем сильнее отталкиваете нас! Поэтому мы никогда, слышите, ни-ко-гда не примем вашего господства и «главенства»! Да и не только мы, но и вообще все люди данного момента истории. В особенности в это ли время, когда обособленность, «самоопределение» народов стало гвоздем психики национальной, самоопределения полного; теперь ли говорить о «подчинении»? Вы не слушаете истории! Слышите, но не слушаете. Или слушаете ухом, но не слышите духом. Упорны. Вам же хуже!

— Ну знаете, Ваше Высокопреосвященство! — прерывает меня княгиня, — я не «соблазняюсь», что Вы там живете.

Я улыбнулся в ответ и сказал:

— Слава Богу! Только князь-то вот запутался всё же. Обращайте его снова. Но только они упорны. Безнадёжны.

— Да уж, если перешел, то возвращаться даже не мыслимо: ведь сознательно перешел значит, — ответил он.

— Ну, вот, вот! Я и спорить не буду. Безнадежны. Ну, до свидания! Так всё же обращайте его, княгиня. Или хоть молитесь за него.

И мы расстались.

Через двадцать шагов — новая встреча: протоиерей Корчагин и издатель альманаха А. А. Спасский, мои знакомые. А Спасский даже и душевно дорог мне ещё с Севастополя. Они приходили ко мне с визитом и вести какой-то важный разговор, но напрасно прождали меня полтора часа. И вдруг — встреча на улице. А о. Корчагин (академист) дал мне для прочтения свою статью «Вселенская Церковь и Интернационал». С неё-то и начал я. Время было позднее. Им нужно было спешить на пароход.

— Прочитал вашу статью. Интересна. Но с идеей не согласен ни по существу, ни по практической её неосуществимости.

— Об этом нужно поговорить подробнее бы. (А он защищает именно идею объединения христианских исповеданий).

— Поговорим. Но особенно трудно «объединяться» католикам; они мыслят лишь «подчинение».

— Вот и в России теперь, — вступает в разговор Спасский, — они делают свою работу: в Белоруссии хотят насаждать католичество. Имеется план. У меня сейчас есть даже документальные данные на это. И я их отпечатаю в своем журнале. Непременно покажу и Вам.

— Это вот ужасно неприятно в них! Этот фанатический прозелитизм; и среди кого же? Среди христиан православных! Они наживают в себе новых врагов среди нас теперь, то есть среди русских. Прежде мы относились, — в массе народа, в интеллигенции, в иерархии, — очень, очень терпимо, мирно. А при пропаганде вражду разовьют и в нас. Кто же вот виноват будет потом? Мы не лезем к ним. Зачем же они врываются? И грустно, и больно, и вредно будет.