Духовный лик Польши. Католики и католичество

Особенно, если вспомню о своём недостоинстве, ещё труднее писать. Иногда даже являются мысли бросить всё. К чему? Кому это нужно будет? Мир уже совсем не интересуется ни нами, ни католиками. Антихрист идёт. Нужно бы спасать душу в молитве, покаянии и добрых делах.

«СОБЛАЗНЯЮТСЯ».

ДВЕ СТРАННЫХ ВСТРЕЧИ С ГРЕКАМИ

18 марта. Ныне я пошёл в греческий храм Св. Троицы помолиться. За богослужением я решил исповедаться у батюшки — придумал древнегреческие слова и потом, после повечерия, попросил его исповедать меня. Но он отказался, ссылаясь на незнание русского языка. (И, кажется, ещё на то, что исповедать меня может архиерей. Греческий язык, особенно новейший, я плохо знаю; может быть, не точно понял. И далее буду писать с оговорками, если в чём не ручаюсь.) Тогда я отправился к архимандриту Иерофею, служащему при той же церкви. Я его видел за богослужением много раз. И он мне чрезвычайно нравился: чувствовалась искреннейшая и глубокая простосердечная вера; видна была ясно и душа его такая же: ясная, простая, нелицемерная и внутренне-смиренная. Он, видимо, не сознаёт и даже не думает о своей незаурядной высоте. А простота его так нравится нам, русским, что чувствуешь его родным себе; и кажется, будто его выдернули из какого-либо костромского лесного монастыря и посадили в древний Халкидон. И народ его любит. Я и от русских слышал прекрасные отзывы. А после и сам ясно почувствовал сердцем и увидел глазами. Вот он стал в дверях Царских лицом к народу и внимательно слушает паремию, которую читают на правом клиросе. У русских бы смутились немного этому «непорядку», особенно (да и, пожалуй, одни лишь) интеллигенты. Католики сочли бы прямым «безобразием». Но греки и не думали даже об этом. А мне даже очень понравилось такое отношение к храму: он немного глуховат, — в алтаре ничего бы не слышал, — а сейчас вот он слушает и впитывает в сердце. «Не человек для субботы, а суббота — для человека», — сказал Спаситель.

Как это не похоже на «историю с подсвечниками», о которой расскажу после!

Пришёл к нему: убогая келейка, всё бедно. Он тоже стал отказываться. Тогда я сказал, что в таком случае исповедуюсь в Константинополе у русского.

Разговорились. Впечатления мои усилились ещё более. Я увидел, что он — человек большой духовной крепости. Эти люди — столпы народа, хотя и не сознают этого сами.

И я почувствовал себя перед ним духовно-немощным, учеником. Без всякого усилия сразу смирился, как низший пред высшим.

Ничего подобного я не чувствовал при встрече с католиками, [вплоть] до монсеньора Дольче включительно. Вообще, я не видел здесь ни одного католика, сила которого сразу бы чувствовалась и подчиняла; подчиняла не властным характером и не историческими, рационалистическими доводами о необходимости подчиниться примату папы и католичества, а непосредственной и очевидной наличной силой духа, чего так я ищу в католиках и не нахожу. «Хорошие» они, но люди. И только. Не то ценно. Эдак я и турок «хороших» видел, которые и руку у меня целовали смиреннее католиков (они этого не делают). И искренно-ласковы были. И добро делали русским бескорыстно, без задних мыслей.

А батюшка о. Иерофей — внутренне сильный и цельный. Этакие тяжесть истории несут через века. Почти в первых же словах он сказал мне, что многие соблазняются моим проживанием в католическом монастыре:

— Вениамин, епископ православный, и у католиков. Что такое?..

Иные уже думают: не переходит ли в латинство? Я, конечно, объяснил, что причина — моя болезнь, требующая особой пищи, которую и дают мне здесь. А кроме того, нужно нам знать друг друга; и Апостол сказал: «всё испытывайте, доброго держитесь». А тем более, что грядёт Антихрист; и христианам нужно сплачиваться; для этого же нужно знать друг друга. Но это ему было малоутешительно.

— Я не смущаюсь сам (передаю приблизительно смысл его слов). Вот я вижу, что, допустим, епископ Вениамин — «хороший человек»; но живёт у латин; и люди недоумевают, «………….» (соблазняются).

И это вредно для православной веры. Апостолы даже общение с еретиками запрещают, а Вы — живёте.

Я снова повторил о причинах жизни здесь.

— Пища… Да, они готовы всё сделать. Они всегда сначала так поступают. Но у них задние мысли.

Они — неискренни. Вот смотрите: у них здесь школы разные. Зачем это? Отрывать православных от Церкви. Они — фанатики. И для своих целей идут на всё. И апостола Петра привлекают. Говорят: «Ты — Петр, и на сем камне», — то есть на Петре, — «созижду Церковь Мою». На камне, — нужно понимать, — на исповедании, что Я есмь Сын Божий, осную Церковь. (Действительно, так толкует св. Иоанн Златоуст и даже Иероним и Августин, о чём см. в «Мыслях».) А апостол Пётр и предавал, то есть отрекался от Господа, и услышал даже: «Отойди от Меня, сатана!» (в той же гл. 16, 23 Ев. от Мф.) Это забывают католики. Гордость обуяла. Господь сказал, что «кто хочет быть первым, тот пусть будет всем слугою». А они вознесли папу над всем миром!..