Думай как великие. Говорим с мыслителями о самом важном

Утром, одетого в самую нарядную одежду, меня препроводили сперва к мечети, где я присутствовал при молитве, на которую собрались тысячи людей со всего города. И архитектура этой большой, изящной белокаменной мечети, и песнь муэдзина, и то, как проходила молитва, мало чем отличались от современных исламских молитв, хотя с тех пор прошло полторы тысячи лет. Как и сегодня, мужчины и женщины молились отдельно. Мужчины, предварительно омыв руки и ноги, во время богослужения время от времени совершали поклоны, становились на колени, опускали голову до земли. Небольшое отличие заключалось в том, что почти никто из женщин не был одет в черное: Коран предписывает лишь закрывать части тела, вызывающие мужское вожделение, а строгие традиции закрывать лицо паранджой и носить непроницаемые черные одежды сложились позже. Непривычно было также видеть вокруг мечети ряды привязанных, переминающихся лошадей вместо припаркованных машин и велосипедов, и то и дело наступать в кучки их навоза.

Резиденция правителя Халифата представляла собой не дворец, а просторный двухэтажный дом из светлого камня. Внутри она выглядела богаче, чем снаружи: полы были устланы коврами тончайшей работы с драгоценной вышивкой, а на стенах золотом и малахитом выведены цитаты из Корана. Разумеется, здесь не было никаких статуй, картин, гобеленов, столь любимых европейскими монархами средневековья: с самого начала в исламе категорически запрещались изображения людей. Усман пользовался бесконечным уважением со стороны прислуги и стражи. Ему кланялись, а любые слова, сказанные его тихим и спокойным голосом, исполнялись мгновенно и неукоснительно. Халиф был высоким, хорошо сложенным человеком, с густой седой бородой и выразительными черными глазами. Но его некогда красивое лицо теперь уже было иссечено глубокими старческими морщинами, в голосе слышалась одышка, в движениях сквозила усталость от долгой, непростой, насыщенной жизни. Перед тем как перейти к делам об ущербе, халиф внимательно, с интересом рассмотрел меня. Гости с далекого севера империи в этом сердце пустынь появлялись не так уж и часто. Халиф обратился ко мне на литературном арабском:

– Я заметил, что ты не молился со всеми утром, стоял в стороне. Ты не следуешь истинной вере?

– Великий халиф! Я родился и был воспитан в греческой семье с глубокими христианскими корнями во многих поколениях. Мой отец еще в детстве возил меня в Константинополь, где я своими глазами видел чудо храма Святой Софии. Я чту Господа моего Иисуса Христа. И я знаю, что в исламе он также почитается как один из главных пророков в истории.

– Что ж, ты ошибаешься в своей вере. Но Коран предписывает никого не обращать в истинную веру насильно. Как тебе известно, во всех наших провинциях мы управляем людьми сколь возможно терпимо. Единственное, чем мы наказываем тех, кто упорствует в своей религии – подушными налогами, от которых свободны правоверные. Еще иноверцам запрещены некоторые виды деятельности. Но мы до сих пор не разрушили ни одной синагоги, и ни один христианский храм не обратили в мечеть, хотя легко могли бы. Замечу при этом, что вы, христиане, в отличие от нас, в свое время с римскими святилищами поступили отнюдь не столь благородно: все уничтожили, либо перестроили в церкви.

– Это, безусловно, мудро. Благодаря этому люди в Дамаске за десять лет не подняли ни одного восстания. Они свободно молятся своим богам, а новые налоги даже ниже тех, что горожане платили раньше басилевсу в Константинополь.

– Разумеется. Скажи мне, грек: что мешает тебе обратиться в истинную веру? Разве ты не видишь, как легко, с именем Аллаха на устах, мы завоевываем мир, страну за страной? И покоренные народы на нас не ропщут, и тысячи тысяч людей радостно и добровольно переходят в ислам. Слова Пророка Мухаммеда, сказанные ему самим Богом, стучатся в сердца, проникают в души. Что тебе в Иисусе?

– Великий халиф, я знаю, что ты мудр и справедлив, и потому могу быть откровенен. Я верую в Иисуса, в триединого Бога. Для меня суть веры – это любовь Бога ко мне и к каждому человеку. Эта любовь столь сильна, что Господь послал Сына принять смерть среди простых людей, дабы избавить их от первородного греха и принести им Благую Весть.

– Для меня то, что ты говоришь – бессмыслица. Посуди сам: насколько велик Господь, милостивый, всесильный, создавший весь этот мир. И как ничтожен и слаб человек, бессильный перед своими страстями. Все благо в мире совершается только по воле Аллаха, а все зло – лишь от несовершенства человека. У Аллаха девяносто и девять имен, у человека же – лишь одно. Человек ни в чем не похож и ни в чем не равен Богу. Как может часть Аллаха стать Его сыном от простой женщины? Ты можешь вообразить себе сына от горы и песчинки? Да и зачем Богу искупать грех человечества перед ним же самим? Какой в этом смысл? И наконец, что означает триединство вашего Бога? Бог или один – а значит, нет ни Сына, ни Святого Духа, – или их три, и тогда мы низвергаемся прямо в ад языческого многобожия.