Думаю – следовательно, играю!

Бессмертны и некоторые отношения – например, настоящая, чистейшая дружба. Комната номер 205 в Коверчано – спартанская обстановка, две одиночные кровати, крошечный туалет и терраска – это была комната секретов, сначала с Неста, потом с Де Росси, двумя абсолютными полюсами римского характера. Сандрино – Лацио, Даниэле – Рим, но в Германии их объединило одно неуправляемое чувство. Мы втроем пытались с ним справиться. Неста был травмирован во время матча с Чехией. Столько слез, столько напряжения, он был вымотан и отказывался говорить об этом с кем-либо, кроме нас. Липпи иногда давал нам свободный вечер, мы брали его с собой на ужин, пытались его взбодрить, но он продолжал повторять фразу: «Я не чувствую себя частью команды, мне больно об этом думать». Однажды мы ехали на машине из Дюссельдорфа, ближайшего города около нашего места жительства – Дуисбурга, – и он был за рулем (с нами ехал еще Барцальи). На дороге я, а потом и Даниэле внезапно прокричали одни и те же слова:

– Ты не туда повернул, нам надо в Аусфарт!

– Но…

– Но что? Поворачивай, Сандрино. Поворачивай.

– Вы уверены?

– Конечно! Давай, поворачивай, не то мы опоздаем, и придется платить штраф!

Он сбросил скорость до нуля за пять секунд и медленно, на тормозах, повернул туда, куда мы ему сказали. Мы оказались в какой-то дыре, без фонарей, как в фильме «Дети кукурузы» – самый ужасный фильм, который я когда-либо видел. Мы с Даниэле смеялись. Неста возмущался:

– Чего вы хохочете? Как мы теперь вернемся?

– Сандрино…

– Черт возьми – мало того, что в газетах пишут, что я пропускаю пасы, теперь еще напишут, что я первый игрок в истории чемпионатов мира, который потерялся!

– Сандрино…

– Я тут! А где мы?

– Сандрино…

– Да хватит ржать! Что вы хотите?

– Сандрино, Аусфарт по-немецки значит выход…

Он даже не попытался замахнуться на нас, но желание у него точно было. Конечно, ему пришлось тяжело тем вечером, но мы добились своего: хоть на пару минут он отвлекся и даже засмеялся.

Сандрино почувствовал себя лучше, но за несколько дней до полуфинала против Германии в Дортмунде на тренировке он попытался поработать, чтобы понять, как обстояли дела с его травмой. Если бы он действительно восстановился, он мог бы выйти на поле. В определенный момент он поднял ногу, едва заметно, и ощутил четкую, ужасную боль растяжения. Он был раздавлен, и мы чувствовали себя не лучше, переживая рядом с ним эту потерю последней надежды. При Липпи и команде он сдержался, но при нас не стал – мы все вместе выплакали столько слез, сколько, наверное, никто никогда не плакал. Он не хотел, чтобы его видели в таком состоянии, и выйти после такого на публику стоило ему сверхчеловеческих усилий.

Когда потеряна мечта и нет дороги назад, необходимо взять себя в руки – и ты платишь за это не только физически, но и психологически. В жизни Даниэле бывали дни и получше – например, когда он ударил локтем МакБрайда в матче против США, – все болельщики это помнят, но не все знают (за исключением тех, кто это делал), что ему стали приходить письма с угрозами, адресованными не только ему, но и членам его семьи. Ужасные слова про самых дорогих ему людей – его родителей. Два раза звонили в дверной звонок и приносили ему почту, ждали Мариа де Филиппи, а появлялся Ганнибал Лектер. Конверты ядовитых писем.

Он с большим трудом переживал это все – я помню долгие периоды, целые дни, когда он не хотел видеть ни одной живой души. Все знают, какой он открытый человек – и когда ему плохо, это все усложняет. Иногда он шепотом спрашивал у нас: «Сандро, Андреа, как дела?» И по этому вопросу было понятно, что он сходит с ума, что он безумно хочет преодолеть все это. Четыре матча дисквалификации – много даже в обычные дни, а в дни чемпионата мира это как пожизненное заключение: тебе кажется, что они никогда не закончатся. А мы, его друзья, еще и не были особенно осторожны в первые моменты и спрашивали его: «Даниэле, ну что за фигню ты сотворил?». Мы понимали, что теряем одного из наших лучших товарищей. Правда, дружба почти сразу брала свое, мы начинали успокаивать и утешать друга, а не осуждать его. Мы слишком его любили.

Письма не перестали идти, но ранили все меньше. Де Росси вернулся и забил один из пенальти в финале – хороший способ дать ответ всем этим придуркам, не знающим даже правил орфографии: в письмах с угрозами попадались глупейшие ошибки. Я с удовольствием помог ему – теперь его очередь помогать, быть со мной рядом, в том числе и на поле. Я говорил ему каждый раз, когда мы виделись: «Деро, после 2014 года в Бразилии я уйду из сборной. НО в этом чемпионате мира я хочу играть в финале».

Жаль, что там не будет Сандрино. Он вышел в Аусфарте.

7. Битвы на вилках

«Когда-то у команд были знамена, и в этих знаменах было все. А теперь думают только об экономии – как бы урезать игрокам те зарплаты, о которых с ними договаривались»