Думаю – следовательно, играю!

Конте – не гуру и не волшебник, хоть он и достает из цилиндра потрясающие слова. Или ты делаешь, как он говорит, или не играешь. У него вполне достаточно времени. Он видит каждую деталь, использует каждую мелочь, концентрируется на тактике и часами смотрит с нами видео, буквально пригвоздив нас к экрану, объясняя нам вновь и вновь наши ошибки. У него аллергия на ошибки, и каждый день я молюсь, чтобы от нее не нашлось лекарства.

На поле в Виново во время тренировки мы часто выигрываем, потому что не играем ни с кем. С понедельника по пятницу наших соперников нет. Мы выигрываем одиннадцать против нуля.

Сорок пять минут подряд мы повторяем одни и те же движения, до тошноты, пока он не увидит, что все получается. Именно поэтому мы потом и выигрываем, когда нас одиннадцать против одиннадцати. Если Арриго Сакки – гений, то кто же тогда Конте? Я ждал тренера, но не такого. Думал о тренере с энергией и харизмой, но наш тренер даже тактически и технически во многом превосходит своих коллег.

Если бы я вернулся назад, я бы не сделал только одного: не выбрал бы место рядом с Буффоном в раздевалке «Ювентуса», около выхода. Это самое опасное место во всем Турине, особенно между первым и вторым таймом матча. В перерыве к нам заходит Конте, и даже если мы выигрываем, он бросает в стену – в мою сторону – все, что у него есть в руках, чаще всего пластиковые бутылки с водой. С газом. Много газа. Он превращается в зверя. Он никогда не бывает доволен: всегда что-то сыграно не гениально, он видит наперед то, что может случиться в следующие сорок пять минут. Однажды мы проигрывали «Милану», и он не мог понять причины: «Против этих! Я не понимаю, как мы не можем выиграть у этих! Они играют отвратительно!» В конце игры он исчезает, лишь коротко попрощавшись с нами – и только в том случае, если мы выиграли. Самое худшее наступает ночью, когда он остается один. Он не спит и переживает, как если бы это он играл. И как бы он играл. Он не спит, переживая всю игру заново и перематывая ее в своей памяти. Это пытка, не имеющая конца, словно заевшая мелодия, и непонятно, где начало, где конец, можно различить лишь припев. Он на сто процентов живет своей работой, и она же является его хобби. Я никогда не понимал, сидит ли на скамейке тренер или болельщик, – но в любом случае это исключительный человек.

Ему удалось справиться даже с долгим периодом своей дисквалификации – из-за странной истории со ставками, когда он управлял «Сиеной». Он страдал по средам, по субботам, по воскресеньям, то есть во все дни, когда проводилось официальное мероприятие, а он не мог поучаствовать, а от мысли, что он не может зайти в раздевалку (что, впрочем, все равно иногда случалось), он просто сходил с ума…

Его отсутствие между первым и вторым таймом было очевидным, оно чувствовалось, а его помощники Анджело Алессио и Массимо Каррера делали всего лишь то, что он им говорил, и не могли придумать ничего нового. Даже в интервью после матча им было нечего сказать: они лишь показывали свои лица, а все мысли принадлежали Конте.

В те дни я никогда не видел его плачущим или отчаявшимся. Перед вынесением приговора мы были в Китае, и на его лице было написано напряжение, он целыми днями общался по телефону со своими адвокатами. С игроками он никогда не обсуждал подробности – ему удавалось держать нас в стороне от своих волнений, как если бы ничего не изменилось. Только однажды, перед взрывом бомбы, он вызвал лидеров команды – среди них были я, Буффон, Кьеллини, Маркизио: «В такой момент мне нужна ваша помощь, больше, чем обычно. Выкладывайтесь по максимуму на тренировках и в матчах, без меня в раздевалке разговаривайте со своими товарищами – не будьте равнодушными, не разрушайте то, что нам удалось вместе создать».

Нам было очень жаль и его, и его ассистента Кристиана Стеллини, который в определенный момент оставил «Ювентус»: он был частью команды, проводил кучу времени с игроками. На поле он следил за линией защиты, и когда он ушел, его отсутствие мы переживали очень тяжело. После товарищеского матча в Салерно он пришел в мою комнату в отеле, где мы жили. Было три утра.

– Андреа, я больше не могу оставаться. Я ухожу, просто потому что люблю «Юве» и хочу, чтобы все немного успокоилось.

В общем, я понял одну вещь. Настоящая проблема – в ставках, в официальных, легализованных ставках. С момента, когда их легализовали, бардака стало только больше – у тех, кто хочет играть в нечестную игру, появилась возможность ими пользоваться. Что касается серий В и С, то по ним нужно принять решительные меры – вообще запретить ставки на матчи этих чемпионатов. Особенно в С – более того, в Лиге Про, которая так называется, хотя никто об этом не помнит, – в ней игроки, которые неделями не видят зарплат, и они договариваются между собой, программируют результаты матчей, ставя на них в агентствах и получая неплохую прибавку к концу месяца. Да и в В дела обстоят не лучше.

Можно поспорить: если не будет официальных ставок, их место займут ставки, организованные мафией, каморрой или кем-нибудь в этом духе.