Читаем Думы полностью

Исследователь исторических взглядов декабристов С. С. Волк писал: «Хотя именно в этот период создаются и метод и само понятие историзма, подход к истории в самых различных общественных кругах все еще оставался рационалистическим»[99]. Революционная молодежь 20-х годов, «воодушевленная высокими гражданскими чувствами... искала в прошлом уроков для настоящего, образцов для грядущего переустройства России.... Это очень существенная специфическая черта идеологии революционеров 20-х годов XIX в.»[100]. Она помогает вам проникнуть в творческий мир автора «Дум».

В работах о Рылееве не раз отмечалось, что герои его дум мыслят и говорят, как декабристы. Волынский — воплощение гражданского мужества и несгибаемого революционного духа. Ратники Дмитрия Донского горят желанием сразиться «за вольность, правду и закон». И даже Ольга объясняет Святославу, «к чему ведет несправедливость власти». Из этих правильных наблюдений делался, однако, ошибочный вывод, согласно которому в стиле дум предлагалось видеть некое подобие эзоповой манеры. Не имея, дескать, возможности по цензурным условиям прямо излагать свои политические идеи, Рылеев, чтобы провести их в печать, обращается к изображению событий и лиц далекого прошлого.

Рылееву, разумеется, не была чужда эзопова манера, он прибегал к аллюзиям, и кто может усомниться, что Рубеллий в его сатире «К временщику» — вовсе не Рубеллий, а Аракчеев. Но в думах мы видим иное. В думе «Димитрий Донской» поет задался целью изобразить именно Донского, а в «Богдане Хмельницком» — Хмельницкого. «Проблема рылеевского историзма не есть проблема правдивости, верности исторических лиц, — справедливо утверждают В. Г. Базанов и А. В. Архипова. — Рылеев смело вкладывал свои лозунги и свои собственные мысли в уста героев. Однако было бы ошибкой считать, что в своих думах Рылеев умышленно искажал историю» (БД, стр. 19).

«В своем уединении прочел я девятый том Русской Истории... Ну, Грозный! Ну, Карамзин! — Не знаю, чему больше удивляться, тиранству ли Иоанна, или дарованию нашего Тацита» (ПССоч., стр. 458). Рылеев готов «дивиться» событиям русской истории и таланту воссоздавшего их историографа. Но здесь нет и намека на намерение «приноровить» историю к целям политик ческой пропаганды. Слово «приноровление» в связи с характеристикой «Дум» впервые употреблено Н. Бестужевым в его «Воспоминаниях о Рылееве», а затем поминалось многими исследователями. Но о чем говорит Бестужев? Не о приноровлении истории, которое делает поэт, а о «приноровлении, которое может сделать сам читатель»[101]. Рылеев же стремился не намекать на настоящее путем искажения прошлого, а «привязать внимание к деяниям старины, показать, что и Россия богата примерами для подражания, что сии примеры могут равняться с великими образцами древности»[102].

Понятно, что эту задачу можно решить, лишь убедив читателя, что «деяния старины» воспроизводятся в думах в полном соответствии с фактами истории, что «примеры для подражания» не измышляются, не приукрашаются, не «приноровляются» поэтом, но изображаются во всей достоверности и подлинности.

Исследователи творчества Рылеева и комментаторы собраний его сочинений собрали большой материал, подтверждающий, что Рылеев не только заимствовал темы и сюжеты своих дум из исторических источников и, в частности, из «Истории государства Российского» Карамзина, но и буквально повторял в стихах многие выражения историка. Карамзин так передавал слова Святослава, обращенные к его дружине: «Бегство нас не спасет.., волею или неволею должны мы сразиться: не посрамим отечества...». У Рылеева:

Друзья, нас бегство не спасет!..Нам биться волей иль неволей.Сразимся ж, храбрые, смелей,Не посрамим отчизны милой.(«Святослав»)

Карамзин пишет о Михаиле Тверском: «Князь, изнуренный, слабый, сел на площади, и любопытные окружили его». Рылеев перелагает эту фразу в стихи:

Князь, отрадалец знаменитый.Сел в цепях на площади.Несчастливца обступилаЛюбопытные толпой.(«Михаил Тверской»)
Перейти на страницу:

Все книги серии Литературные памятники

Похожие книги

Все жанры