Думы

Даже в последних и наиболее радикальных своих литературно-эстетических декларациях Рылеев облекал гражданские, вольнолюбивые идеи в лирические формы: в знаменитых стихах «А. Л. Бестужеву», оканчивающихся лапидарной формулой: «Я не Поэт,, а Гражданин», — налицо мотивы разуверения, грустный одинокий странник, глубокая тоска, холод, проникающий в душу, и звезда в небесной тишине, а «Войнаровский» назван «плодом беспечного досуга». Задача состояла, как видно, не в преодолении стиля Жуковского, а в том, чтобы использовать его достижения в гражданской поэзии.

Рылеев не был бы поэтом своего времени, если б эта задача не объединялась в его творческом сознании с задачей разработки нового жанра, позволяющего излить «живые чувства», «высокие думы», «любовь к общественному благу». Для агитационных песен, которые Рылеев напишет впоследствии вместе с Бестужевым, в 1821-1822 гг. время еще не пришло. Они создавались на ином этапе не только творческой, но и идейной эволюции поэта. Сейчас же им владела мысль о стихотворном эпосе на темы отечественной истории.

Обещание Пушкина воспеть «Мстислава древний поединок» вызвало необычайное внимание и воодушевление. Воейков подсказывал автору «Кавказского пленника» «достойные» «предметы»: «Владимир Великий, Иоанн, покоритель Казани, Ермак, завоеватель Сибири, ожидают песнопевца» (НЛ, 1824, ? 12, стр. 189). «Тень Святослава скитается не воспетая», — укорял Пушкина Гнедич. А Пушкин в ответ указывал и на другие темы: «А Владимир? а Мстислав? а Донской, а Ермак? а Пожарской?» (П, т. XIII, стр. 145). Темы рылеевских дум были, таким образом, у всех на устах. Эти стихи воспринимались как ответ на сложившиеся запросы передовых читательских кругов, в чем и крылась немаловажная причина их успеха. Дума не была еще той эпической поэмой, создания которой ждали современники, но была подступом к ее созданию[97]. Не случайно в «Войнаровском» нашли место автореминисцеиции из дум (в частности, «Святослава» и «Меньшикова»).

Весьма существенно и то, что думы создавались и воспринимались не изолированно друг от друга, но как части единого целого, скрепляемого общностью темы, замысла, стиля. Мы не знаем точно, когда Рылеев пришел к мысли о создании цикла дум, собрания, книги. Это произошло, во всяком случае, не позднее, чем в первой половине 1822 г. В журнальном примечании к первой публикации «Глинского» Рылеев говорил уже о «Собрании Дум», к которому присовокупляется это стихотворение. Таким образом, большинство рылеевских дум писалось уже для собрания, для цикла стихов, идея которого во многом обязана своим возникновением Юлиану-Урсину Немцевичу.

Проблеме «Рылеев и Немцевич» посвящена обширная литература, среди которой глубиной и основательностью выделяется статья Е. М. Двойченко-Марковой[98]. Автору удалось преодолеть долгое время бытовавшую и в дореволюционных (А. Н. Сиротинин) и в советских (Б. В. Нейман, А. Г. Цейтлин) работах тенденцию к приуменьшению воздействия Немцевича на Рылеева. Сосредоточивая все внимание на несомненно существующих и немаловажных отличиях дум Рылеева от «спевов» Немцевича, их авторы недооценивали роль, которую сыграл польский поэт в творческой истории «Дум». Между тем, если говорить не о том или ином отдельном стихотворении, а о судьбе книги Рылеева в целом, эта роль была весьма значительной.

Рылееву оказался близок прежде всего сам подход Немцевича к истории. Немцевич, как и автор «Дум», обращался к прошлому для того, чтобы воздействовать на помыслы и действия своих современников, искал в событиях минувшего образцов для подражания, воспевал мужество и патриотизм. Рылеев был свидетелем огромного успеха Немцевича. Издания его книги следовали одно за другим. Русские журналы печатали о нем восторженные статьи. Рылеев мог убедиться, что средства, найденные его предшественником «для привития народу сильной привязанности к родине», оказывались действенны, что они отвечали сложившимся читательским запросам и получали в душах современников желаемый отклик. — Это, надо думать, побудило его (Или укрепило его намерение) создать книгу сходного типа, но самостоятельную по выбору тем и сюжетов, по характеру их разработки. То, что свое предисловие к «Думам» Рылеев начал цитатой из предисловия Немцевича к «Историческим песням», весьма знаменательно. Наш поэт не только апеллировал этим к популярности польского «Тиртея», но и «настраивал» читательское восприятие на нужную «волну», помогал правильно понять смысл и цель своей книги.

*

Художественная структура дум противоречива. И противоречия эти коренятся не только в особенностях таланта Рылеева, его творческой манеры. В них; отразились противоречия в философии его поколения, противоречия романтического сознания, пытающегося постичь настоящее и прошлое.