Дурак космического масштаба

За что мне такая радость? Что хорошего я успел сделать?

Из солнечного сплетения по всему телу разливалось тепло. Я не шевелился. Пусть будет еще несколько минут нечаянного тепла. Пусть она делает со мной все, что захочет. Вот только…

Только бы не забыть достать презерватив. Надо было заранее вытащить упаковку из сейфа. Сейф, слава богам, открыт. Два шага. Только не сейчас…

Я вдруг понял: Влана – та, другая птица, которых боятся эти прозрачные твари. Потому в меня и стреляли. Почувствовали, как я освобождаюсь от их власти.

– Влана, пре…

Она закрыла мне рот губами.

Говорить я не мог. Встал вместе с ней и пошел к сейфу. Даже сумел достать. Однако поза была неудобной, и добытое с таким трудом у меня легко отняли. Не мог же я выкручивать ей руку?

– Влана… – и уткнулся в губы.

Она понимала, что делала. Я знал, что есть женские способы предохранения… И сдался. Сил моих больше не было думать о чем-то еще.

Упал вместе с Вланой в кресло. Где-то на периферии сознания блуждала мысль, что может постучать дежурный или Келли. Но вряд ли кто-то войдет, если я не отвечу. И вообще, Келли спит после вчерашнего. И…

Я уснул второй раз. Прямо в кресле.

Надо сказать, я наконец выспался.

Проснулся от запаха свежезаваренного йилана и звуков разговора. Очень тихих, но мне хватило. Глянул вниз: одежда в порядке. Встал.

Говорили Влана и Келли. Влана – свежа и жизнерадостна, Келли – помятый, но бодрый. Я рассмеялся.

– Ну, вот же он, встал, – Келли прорвался ко мне.

– Он – встал, я – нет, – пошутил, и Влана засмеялась.

– Кто – он? – не понял Келли.

Я не мог удержать расползающиеся в улыбке губы. Келли недоуменно взирал на сошедшее с ума начальство.

– Я, – сказал он растерянно, – у дежурного вообще-то спросил. Тот сказал, что утром вас видел уже, я думал…

Он думал, что я еще не отошел от собственной смерти, что меня надо продолжать поить и опекать…

– Твой чумной капитан почти не спал ночью, Келли, – сказал я, отсмеявшись. – Задремал практически только сейчас. Но – ничего, что разбудил.

Келли помялся, решая – как можно теперь при Влане – на «вы» или на «ты». Вроде всю ночь вместе пили…

– Ты в город запретил выходить?

– Мерис просил. Надо?

– Ребята версию одну проверить хотели…

– Он тоже что-то проверить хотел. Переговорю – тогда и решим.

Келли кивнул.

Влана налила мне йилан, и я с удивлением не ощутил в нем горечи. Совсем. Оказывается, привык.

Келли замахал руками, отказываясь от предложенной чашки. Влана отхлебнула сама – с явным удовольствием. Теперь я понимал, за что ценят этот напиток: йилан здорово бодрил и прочищал мозги.

Однако несмотря на хорошее настроение, жажда деятельности меня отнюдь не одолевала. Мне хотелось полежать и почитать, раз уж выдался такой ленивый день.

Я выпроводил Келли. Влана унеслась куда-то сама, словно бы почувствовав, чего мне не хватает для полного счастья. Хотел подумать о нас с ней, но вместо этого взял со стола дневник.

«…Извини, Анджей, у меня совершенно не получается какого-то связного рассказа. Да и пишу я урывками. События таковы, что и во время бессонницы чаще всего просматриваю новости. Мне очень не нравится происходящее на задворках Империи. Очень, мальчик.

А это значит, я должен успеть рассказать тебе о войне. Под защитой отражателей и светочастотных пушек корабль кажется тебе неуязвимым, но это совсем не так.

Впрочем, свою уязвимость ты почувствуешь сам. С чувствительностью у тебя все в порядке. Иногда ты меня даже пугаешь неиспорченностью реакций. Что же это за миры, где еще вырастают такие мальчишки: дерзкие, честные, не понимающие намеков?

Я вырос в смешанной среде и с детства соприкасался с экзотианской культурой – полунамек, полужест, полувзгляд. Помню, как тебя потряс Орис…»

Орис меня действительно потряс. Красотой, невозможной свободой, игрой и усмешками, масками и намеками.

В первую же увольнительную мы напились до поросячьего визга. Причем я был не столько пьян от спиртного, сколько от ощущения невозможной вседозволенности.

На Орисе можно лечь на землю посреди проезжей части, и любимые здешними жителями старинные машины начнут объезжать тебя, но ни одна не просигналит.

На Орисе можно остановить любую женщину, и ты не услышишь грубого слова – только смех. Не факт, что она пойдет с тобой, но, если ты так же молод и глуп, как я – она тебя обязательно поцелует.