Дурман-трава

— Спросил я одного так же, как ты, Тереша. Опять же, говорю, заработал ты прилично. Подался бы ближе к югу. Жену толстую завел бы, домик поставил — пятистенок меж виноградных лоз, и нужды б в бродяжьей жизни не стало. Он в ответ: «А если б я на полу, в своем этом пятистенке, поперек порога бы лег? Как думаешь, жена перешагнула б через меня? Или что другое со мной сделала? Подняла бы, говоришь, в постелю теплую уложила. А-а-а, то-то и оно, что не перешагнула… А может, опять же, говорит, хочу я поперек порога в чем есть лежать, об жизни думать. А она мне, толстая жена, думать разве ж дасть? Во-от, о том и речь. На кой же ляд мне такая песня. Уж лучше как есть. Две недельки повеселиться, потом год лежать, думать. Задумчивый я…» — Риф сказал, будто свою сокровенную мысль выдал.

Терентий улыбнулся:

— Весело живешь, Риф.

— Да не тужу… Опять же, если б нас не было, скитальцев, кто б на изысканиях да в тайге лес валил да тебе, Нилыч, канавы рыл? А-а-а, молчишь, то-то… Не всякий за эту работу возьмется…

Риф задумчиво смотрел на свои руки.

— Сколько ж они перевидели-переделали. Да… Теперь к бичам строго. Бомжами стали называть. Кого переловили, а кто и на постоянную работу определился.

— Ладно, я пошел, скоро, видать, и мне на такую жизнь определяться, а то и похуже того… — Василий Нилыч подмигнул Терентию. — Эх, Тереша, тошно на душе, тошно… — Он пожал руку Тереше, Северьяну и вышел из прокуренной палатки. Следом выскользнула Саша-лаборантка.

— Любовь у них, кажись, — сказал кто-то в дальнем углу палатки. — И чего ему тошно…

— У него трое дитяшей в Петропавловске, вот и тошно от измены, — проворчал Северьян. — Эх, я б эту Шурку… выдрал бы нерпячным ремнем. Как она его скрутила — мается мужик, а все ж и такая маета в радость…

Терентий молча слушал Северьяна, и от этих слов и слов самого Нилыча стало ему знобко на душе. «Знал бы ты, Северьяша, причину тоски Нилыча, не то бы говорил, — подумал он и, сунув ноги в сапоги, вышел на воздух. — Эх, Майюшка, что же это со мной сделалось, — прошептал он. — Вор я, хуже последнего бича…»

12

Вертолет провожать вышли все. Он медленно оторвался от земли и несколько мгновений стоял в воздухе посреди сиренево-розового луга как большая голубая стрекоза над цветком. Из окошка выглянул улыбающийся Виктор Бузина, что-то крикнул, но за шумом двигателя не было слышно даже исступленно лаявших на машину собак.

Терентий подошел к Нилычу с намерением переговорить, но тут же оказался и Северьян.

Вертолет уже уходил за темный хребет, подсвеченный с востока ярким солнцем, когда Нилыч обернулся наконец к ним и необычно для последних дней бодро сказал:

— Северьян остается в лагере, ты, Тереша, на недельку пойдешь на русло правого притока Воровской, поможешь Ирине Северцевой.

Терентий, собравшийся было с духом все выложить Нилычу, замялся.

— А что связь с Петропавловском? — спросил он.

— Погодем. — Нилыч улыбнулся и положил на плечо свою легонькую руку. — Кажется, все образуется. — Он подмигнул бесстрастно смотревшему на Терентия Северьяну.

Ничего не поняв, хотел что-то спросить Терентий, но почему-то передумал, уловив на себе взгляд старика. «Что это с ним? — Глаза Северьяна были необычно жесткими, он видел их такими лишь на охоте, во время скрадывания зверя. — Неужели старик что-то понял и скрадывает его теперь как зверя в тайге», — ужаснулся он.

— Надо бы поговорить, Нилыч, — сказал он нерешительно, все еще глядя в глаза Северьяну. Но Ступаков, игравший в это время с Пыжом, не расслышал. Терентий хотел попросить Северьяна отойти и оставить их с Нилычем наедине, но почему-то под взглядом старика вовсе смутился и только сказал: — Ты чего, Северя?

Северьян, будто очнувшись, неожиданно мягко улыбнулся и, словно читая его мысли, как-то уклончиво ответил:

— Потом поговоришь с Нилычем, а может, и совсем не стоит?.. Иди давай с Ириной… — Посмотрел на Пыжа, резвившегося у ног Нилыча, и добавил: — Собаку с собой не бери, Пыж мне нужен… Хорошая будет охота… — И подтолкнул вконец стушевавшегося Терентия. — Иди, все образуется.

— Что образуется? — почти выкрикнул Терентий.

— Иди, не волнуйся, сынок… Я говорю, все будет хорошо. Поверь старику и ни о чем не думай… Друг я тебе, Тереша…

— Все расстаться не можете? — спросил подошедший Нилыч. — Сегодня с Ирой должны на месте быть. Надо обнажения посмотреть, пока погода… Скоро дожди пойдут… — Нилыч протянул ему руку и, подмигнув, добавил: — Ключ Северьян обещал найти… и нашел…

Терентий вздрогнул и еле удержал руку, потянувшуюся было к карману штормовки.

— Как нашелся? — выдавил он с трудом.

— Под нарами, плохо мы с тобой смотрели в тот раз…

— А деньги?

— Деньги найти — дело техники. Северя говорит, пустяковое дело…

Терентий выдавил из себя улыбку.

— Но и ладно… — Он почувствовал в своей руке махонькую холодную ладонь Нилыча и непроизвольно крепко сжал ее. Тот вскрикнул.

Терентий удивленно посмотрел на сморщившегося от боли Нилыча и, отпустив руку, вдруг обнял начальника.

— Пошел я… Извини, Нилыч…

— Да ты нездоров, кажется, — Нилыч обеспокоенно отстранился. — Рука горячая, и бледный…