Дурной глаз

– Он разрубил её, – Никита старался лишний раз не произносить имя ведьмы, – топором и куски побросал в Ленивицу. После этого Чобит попытался поджечь дом, но там одна только комната выгорела, а дальше огонь не пошёл. А знаете, что самое жуткое? – Никита понизил голос до шёпота. – Куски тела потом выловили, но вот сердце так и не нашли. Менты пытались искать с собаками, только их не сумели даже затащить на… на её, короче, двор. Собаки прям на дыбы становились и выли, а дальше – ни в какую. Это мне двоюродный брат рассказывал, а ему – кто-то из ментов, Вовка с ними знается. По слухам, Чобит закопал сердце… этой… в лесу. Вот такая история, – закончил он и обвёл взглядом слушателей, наблюдая за реакцией.

– А ты видел эту Киру? – спросила притихшая Самира.

– Случалось, – ответил Никита и добавил нехотя: – В её присутствии всегда делалось не по себе и хотелось спрятаться. Даже когда она поворачивалась к тебе спиной, казалось, что она по-прежнему наблюдает за тобой. Как будто у неё глаза на затылке.

– Они ей не очень помогли, когда к ней заявился Доктор Мясник, – хмыкнул Денис. Он продолжал смотреть на дорогу, словно рассказ его нисколько не заинтересовал. – Хороша ведьма.

– Можно подумать, ты её в детстве не боялся.

– Ты, кажется, и сейчас её боишься, – поддел Денис, усмехаясь.

Никита зыркнул на него исподлобья, но смолчал. Как-то в детстве, гуляя по двору один, он встретил Маму Киру, топающую вперевалку по своим делам. Охваченный беспричинным страхом, Никита попытался спрятаться в подъезде чужого дома. Он слышал, как Мама Кира дошла до двери, за которой он притаился, и остановилась. Его раздирали два противоречивых желания: убежать вверх по лестнице или дождаться, пока тётка уйдёт. В первом случае Мама Кира его бы услышала, во втором – могла попытаться войти. В любом случае, оба варианта казались скверными.

Никита выбрал второй.

Мама Кира стояла снаружи, не издавая ни звука.

В какой-то момент у пацанёнка возникло чувство, будто ведьма необъяснимым образом очутилась за его спиной, перенеслась на неосвещённую лестницу в подвал, из которого тянуло сырой картошкой и крысами, закупорила своей тушей пространство от стены до стены; и когда Никита обернётся, она ринется вверх, оскалив зубы, рыча, с пеной на подбородке. Медленно, боясь вдохнуть, он повернул голову, скосил глаза, и, конечно, Мама Кира была сзади – грузное отёчное чудище, трясущееся в нетерпении, с красными буркалами, сверкающими в темноте; оно протягивало свои толстые, дряблые руки, чтобы утащить его вниз, где никто не услышит криков и не придёт на помощь; оно было там… всего мгновение. Никита моргнул, и наваждение исчезло.

Когда он, наконец, решился выйти из подъезда, то не увидел вокруг ни одной живой души – только голуби воевали за кусок булки на расчерченном мелками асфальте, отчего казалось, будто птицы клювами играют в некую разновидность футбола.

Мальчик Никита добежал до своего дома и целый день не выходил на улицу.

– Хороша ведьма, – повторил Денис, возвращая его из страны воспоминаний.

– Ты считаешь смерти жены и детей Чобита совпадением? – взвился Никита.

– Разумеется, – терпеливо, как ребёнку, объяснил ему Денис. – А что это, по-твоему?

Никита не нашёлся с ответом.

Тут рука Самиры опустилась на его плечо.

– Я верю тебе, – сказала девушка. – В жизни порой происходят вещи, которые мы не можем объяснить.

– Вот он, – Никита указал на друга, – похоже, считает иначе.

Денис криво улыбнулся: мол, что тут поделаешь?

– А её дом продали?

– Не, – покачал головой Никита. Рука девушки по-прежнему лежала на его плече, отчего ему неожиданно сделалось приятно – больше, чем от слов поддержки Самиры. – Хибара досталась по наследству каким-то дальним родственникам из Орла. Насколько я знаю, они приезжали всего один раз, вывезли часть вещей и больше не показывались. Так и стоит дом ничей, и будет стоять, пока не развалится. Заросло там всё. Люди до сих пор стараются держаться от того места подальше. Претендентов на тот участок земли не нашлось, знаешь ли, – последние слова были адресованы Денису.

– О, – сказала Самира. – Я только сейчас вспомнила. Мне брат говорил, что помогал какому-то отсидевшему перевозить мебель в комиссионку, и у того руки были по локоть в порезах. Он сразу опустил рукава, когда понял, что брат заметил. Это было с месяц назад. Рустам называл его «буш». По-татарски это означает: «пустой». Я не догадалась, а сейчас дошло: он про Чобита говорил. Чобит и есть «буш».

– Его порезали в тюрьме? – наморщил лоб Никита.

– Или он режет себя сам. Я про такое слышала. Ох, кошмар. Как его признали вменяемым? Он же…

– Да, «буш». Пустой. Знаешь, а ведь точно сказано. И тем не менее, Чобита признали вменяемым и дали восемь лет. Как будто он не лечил – и превосходно – половину города. Как будто он не потерял семью из-за этой… С-сукины дети!

Самира сжала его плечо сильнее:

– Ты его оправдываешь?

– Я его понимаю, – ответил Никита. Девушка кивнула.

И тут Денис выдал:

– Я хочу увидеть её дом.

– Ты перегрелся? – спросил Никита с заботливым любопытством.