Дурной расклад

У лифтов меня ждут два человека, они иностранцы, специально приехали из Франции. Я нашел их на одном специфическом форуме и предложил сделку на выгодных условиях. Эти люди занимаются своего рода искусством. Они славные продолжатели традиции «Гран-Гиньоль». Никаких имен и прочей лишней информации.

Я подхожу к ним, протягиваю одному ключи от номера. Другой дает мне пачку купюр.

— Faites-en ce que vous voulez.

Оба кивают и уходят туда, откуда я только что пришел. Жрецы темного бога. У одного через плечо перекинута сумка от видеокамеры, у другого — чемодан с чем-то металлически звенящим и гораздо больше моего по габаритам.

Как в тумане, я переодеваюсь и выхожу на улицу. С Виталиком рассчитаюсь позже. Пусть думает, что я занят на всю ночь. О, какая будет длинная ночь…

Опять дождь, только мелкий и больше напоминает морось. Изо рта у меня вырываются облачка пара. Запахнувшись поглубже в плащ, я иду вниз по улице — чтобы навсегда исчезнуть в утробе города, простуженного осенью.

Из того номера я позволил себе взять только одну вещь. На память.

Это старомодная бритва, которой правил себя Аркадий.

Оккам велел отсекать все лишнее.

Да будет так.

Комната Вебера

О загадочных экспериментах доктора Вебера в области психиатрии журналисту Максиму Климову удалось узнать из беседы с одним из его коллег. Нужно сказать прямо: этот коллега в открытую смеялся над доктором, подвергая сомнению саму его научную деятельность и странные эксперименты, которые большинством специалистов считались откровенным шарлатанством.

Вебер вел замкнутую, уединенную жизнь. Поэтому о его деятельности можно было узнать лишь постфактум — в виде статей в научных журналах, на конференциях, где этот низенький, подслеповатый человек дребезжащим голосом пытался донести до публики свои теории, не вязавшиеся в научных кругах с общепринятыми представлениями о психике человека. Остальное время доктор посвящал медицинской практике, изучая патологические случаи психических отклонений на примерах пациентов местных стационаров. Вебер с увлечением исследовал все виды невменяемости. Легкие психические расстройства его интересовали мало, зато от тяжелой шизофрении он приходил в восторг.

— Он и сам немножко того, — крутили у виска коллеги в кулуарах.

Известие об очередном дерзком эксперименте доктора добралось до его коллег не сразу. Как обычно, о первых своих результатах он рассказал в научной статье, где сухо и кратко описал, как обычный, психически здоровый человек может сойти с ума всего лишь за несколько недель, опустив, впрочем, причину этого процесса. Максим читал статью, и, если исходить из ее достоверности, можно было поразиться, насколько кардинальная метаморфоза происходила с теми несчастными добровольцами, которые — кто бесплатно, спора ради, а кто и за вознаграждение, — рисковали собой и все как один сходили с ума.

Окончательно и бесповоротно.

Максим был скептик, поэтому не верил в мистику, сверхъестественное, в пришельцев, вампиров и снежного человека. Сомнительно, чтобы Вебер занимался оккультизмом, но клинические описания развития болезней в последнем эксперименте Вебера попахивали чем-то действительно странным. Все, что удалось узнать из сбивчивых показаний его коллег — что доктор предлагал добровольцам пожить в комнате, которая находилась в восточном крыле его особняка, бывшей дворянской усадьбы XIX века. Что это была за комната, и что находилось там внутри, оставалось загадкой. Тайной за семью печатями. Потому что никто ничего не знал, кроме Вебера и двух-трех человек из его ближайшего окружения. Сам автор эксперимента хранил молчание. Ту же подписку давали испытуемые. Известно было лишь то, что из комнаты запрещалось выходить в течение месяца, она запиралась снаружи, была оборудована санузлом, а жилец обеспечивался питанием в моменты сна.

Максиму оставалось лишь с затаенным дыханием читать о результатах экспериментов, проведенных в этой комнате. И то, что описывалось в медицинских историях болезни, могло вызвать замешательство даже у самого уравновешенного человека. Всего добровольцев оказалось семь, и ни один не смог выдержать в комнате дольше месяца. Все эти люди были здоровыми, вменяемыми, уверенными в себе мужчинами. Но на выходе превращались в безумных животных, подвывающих от ужаса.

В большинстве своем добровольцы — те, кто был в состоянии хоть что-то говорить — стали панически бояться посторонних, страдали бессонницей, расстройствами памяти, нарушениями речи. Максим выписал три самых странных случая из скрупулезно описанных доктором симптомов.