Дурные

— Вау, — лениво удивилась Агнешка. — Они его тут даже не сняли?

— Там вроде стойка с телефоном, — Лана сама сделала стойку, как пойнтер.

— Думаешь, работает?

— Мне надо позвонить.

Лягух съехал на обочину и остановился. Лана забрала себе бутерброд с курицей и ушла общаться с таксофоном. Они не планировали доставать еду, пока не доберутся до места, но всем, как выяснилось, уже давно хотелось есть, и Нелли с Агнешкой разломили на двоих длинный багет с ветчиной и сыром.

Ждать Лану пришлось почему-то долго — дольше, чем они предполагали. Воздух густел и прорастал тенями. Из радио лилось, негромко и ненавязчиво: «She was a da-a-ay tripper, one-way ticket, yeah…»11 Ветер перекидывал мусор, шарахался по траве, хлопал афишей инагента и чем-то ещё за остановкой. Нелли от скуки вскрыла банку пива. Агнешка отказалась, сказав, что она за рулём, и теперь курила, оперевшись о дверь машины и вытянув длинные крепкие ноги под красный свет заката, чтоб их окольцевало (хотя длинными они, вероятно, казались из-за коротких шорт — слишком коротких, по мнению многих).

Нелли поглядела в сторону остановки, попыталась что-то там рассмотреть.

— Пока она вернётся, я всё пиво выпью, — фыркнула она.

— Ты б осторожнее. Насколько я вижу, туалетов тут нет. Да и в будущем не факт, что планируется.

Нелли фыркнула снова.

Лёгкий шелестящий перестук иногда слышался за ветром и хлопаньем плаката. Могло показаться, что это шум железной дороги — издалека как будто и впрямь доносило неясный цокот поездов — но перестук был не оттуда, ближе и материальнее. Как будто перекатывали что-то высушенное и тут же затихали, а потом опять.

— Ха, — сказала Агнешка, поискав взглядом вокруг. — Я думала, такое уже везде убрали.

Нелли не вылезла из машины и не заинтересовалась, что убрали, но тут наконец к лягуху вернулась Лана.

— Нормально. Можем двигать, — кивнула она. — Они съездили и уже дома. Просто там нет картридера, а монеты он никак не хотел глотать. Пришлось перебирать всю мелочь.

— Смотри, — Агнешка кивнула в сторону, куда-то чуть дальше остановки. — Как тебе это?

«Это» в тяжёлой раме надёжно, почти капитально, стояло на земле, массивный устойчивый низ не дал бы ему повалиться. Рисованная рука в белой перчатке с чём-то красным на пальцах отпускала в полёт белого голубя. Затем картинка пошла полосами и с лёгким треском перевернулась: теперь на ней был зажатый в пятерню факел на фоне металлических вышек и каких-то ещё конструкций. Снова треск — вновь взбухли полоски, встали гранью и перевернулись: письма — или просто обрывки бумаг? — кружились и падали куда-то сквозь узкую решётку. На четвёртый раз стенд повернулся уносившимся поездом — вдаль за ним мчало непонятное летучее создание, а потом снова вернулись голубь и рука в перчатке.

— Я такие штуки лет двадцать не видела, — с глуповатой восхищённой улыбкой заметила Агнешка.

— Если не больше, — кивнула Лана. — Когда они мне последний раз попадались, я ещё не…

Низкий глухой рокот прервал её. Ветер взвыл и злобно плюнул сором с песком. По дороге протащило обломанную где-то крупную ветку.

— Что это? — Лана посмотрела на неё, снова на щит и нахмурилась. — Что это всё? Куда мы попали?

Агнешка затушила сигарету и сочла, видимо, за лучшее вернуться за руль. Небо совсем стемнело, пока они разговаривали, у горизонта за остановкой проносились клубы чёрной ваты. Лана тоже села на своё место — она всё ещё хмурилась и раздумывала о чём-то, пристёгивая ремень.

Радио сбилось вдруг, цыкнуло и, не одолев до конца помех, захрипело:

«…нет ружья, свирепый хищник под вечер чертовски опасен…»12

Лана, замерев, уставилась на него, перевела взгляд на Агнешку. Почти шёпотом приказала:

— Гони.

4

Стреляй, проверь глубину своей веры

В человека с плохим чувством меры,

Жми, дай мне стартовый выстрел,

Спорим, я бегаю непредсказуемо быстро.13

Ольга Пулатова

С полок на пол рассыпались вещи. Алису погребло под ними — от первого чемодана спасло только то, что он был не слишком тяжёлый, а так она даже рукой не успела загородиться. Она растолкала чужие сумки и корзины и оглянулась на выход в голове автобуса: посмотреть, что происходит. Дядька со спутницами уже сошли вниз с подножки, некоторые ещё растерянно колебались, последовать ли за ними. Водитель — сухой морщинистый дедок в фуражке — обернувшись в салон, кричал:

— Выходим! Выходим все! Конечная!

Рот его был большой, чуть не в половину лица и так раззявился явно не для штатного предупреждения. Девчонка через проход от Алисы, с ярко-красными смеющимися губами во всю грудь, переставала говорить и оборачивалась к окну. Чуть дальше за ней женщина в жёлтых очках тихо повторяла:

— О господи. Что же это. Что это такое.

Автобус тряхнуло, он отчётливо покатился назад.

В хвосте салона скопились пассажиры — теперь все они повскакивали со своих мест. Один мужик кулаком колотил в дверь и орал через весь автобус:

— Заднюю открой, бля! Заднюю дверь, придурок!