Дурочка (Ожидание гусеницы)

– Она мне не нужна. На память пока не жалуюсь, авторов на деньги не кидаю, потому что издательство открыл для души, то бишь, забавы ради. Вот в ресторане у меня в кабинете есть и кнопочка и оружие в столе, там я напряженно работаю. Ты-то – где?

– Служу пока, – коротко ответил Крылов.

Они выпили, не чокаясь и молча, после чего Крылов коротко изложил цель своего прихода.

– Лакрица написала мемуары, хочет их издать. От тебя требуется мнение по поводу ее литературных данных и информационный анализ текста. Работа будет мною полностью оплачена. Завра с утра позвони ей, восхитись мемуарами, наплети, что хочешь по поводу ее талантов и назови сумму за договор с твоим издательством. Навяжи аванс, сделай все, чтобы она его подписала. Как там дальше дела пойдут, неизвестно, но аванс и все дальнейшие затраты я беру на себя.

Выслушав это с бесстрастным лицом, Лепетов поинтересовался:

– Какой тут мой интерес?

– Могу только предполагать, почему ты захочешь, чтобы эта книга не была издана никаким другим издательством, – заметил Крылов. – Например, сауна с хорошенькими сотрудницами в 79-ом году, которую ты организовал генералу Кулагину. Вернее, информация и подробности о развлечениях там, попавшие потом к его руководству. От кого, интересно?.. Я подумал, что ты захочешь отредактировать подобное.

– Она не может писать о таком, это губит ее же репутацию!.. – опешил Лепетов.

– Лакрица всегда ставила на первое место достижение важных с ее точки зрения целей, даже ценой своей карьеры и репутации. За что и слыла дурой.

Лепетов нервно прошелся по кабинету и задумчиво подвел итог:

– Ладно, задача ясна – не дать Лакрице издать свои мемуары в другом издательстве. А какой финал? Как любой автор она будет требовать их скорейшего издания.

– Финал по обстоятельствам, – с трудом поднялся из мягкого дивана Крылов. – Будете с автором работать, обсуждать… советовать, и все это – не спеша. Вон у тебя какой специалист имеется – филолог! Уверен, у него наберется много претензий к тексту.

Открытие Гвидона

Спустя два дня в кабинете Лепетова младший редактор филолог Гвидон радостно объявил с порога:

– Восхитительно! Смешение стилей, шокирующие откровения, оригинальность текста! Это – бомба!

Стив Лепетов и Крылов ошарашено переглянулись.

– Что, вообще – никаких замечаний? – уныло поинтересовался Крылов.

– Я не могу правильно оценить тождественность исторических фактов, но манеру письма можно считать открытием!

Гвидон Пушкин решительно направился к столу, вывалил на него пачку листов с мемуарами, и начал говорить, в возбуждении шлепая по столешнице ладонями:

– Автор умышленно – я уверен – подает основной текст казенным циркулярным языком. А начало каждой главы написано в манере подписей ребенка лет пяти-шести под рисунками!.. Все это к тому же разбавлено сводками из новостей тех лет, плюс краткие описания действующих лиц в манере сатирического гротеска! Например!.. Минуточку, я тут отметил… – он начал копаться в распечатке. – Персонаж Крези-бой. Вот… «Медлительный оленеподобный верзила, задиравший каждую попадающуюся ему юбку, оказался женатым человеком, к тому же отцом маленькой дочери, которую он таскал с собой в рюкзаке в сомнительные места наших сборищ. Нередко в шумном ночном споре, с одним косячком на всех – по кругу, вдруг раздавался плач ребенка и все замолкали и замирали от первобытного страха несвободы – откуда здесь ребенок?.. почему – ребенок?.. А Крези-бой доставал девочку как колдун из мешка и уходил по коридорной кишке коммуналки искать кран с водой со словами «наше будущее уже обкакалось от таких разговоров».

Гвидон на выдохе чуть поклонился, театрально, с вывертом кисти, махнул страницей как мушкетер – шляпой и растерялся, обнаружив одинаковое выражение на лицах директора издательства и его важного знакомого. Застыв, они напряженно смотрели перед собой как в пропасть, которой не миновать – лихорадочно соотнося в уме ее размеры со своими возможностями прыжка. Первым пошевелился директор.

– Текст, конечно, интересный… – задумчиво заметил он, покосившись на неподвижного Крылова, – но требует некоторой… я бы сказал… отшлифовки.

– Хотите – пари? – возбужденно спросил Гвидон.

Тут уж и полковник очнулся от своего оцепенения и уставился на младшего редактора тяжелым взглядом, загасив его энтузиазм.

– Просто я уверен, – растерянно пожал плечами Гвидон, складывая разворошенные листы, – что это писал мужчина. От имени женщины, которой не существует. Сборный образ!

– Пари принято, – процедил сквозь зубы Крылов и положил на стол двадцать долларов. – Я говорю, что это написала зрелая женщина. Несостоявшаяся как профессионал в своем деле и потому обиженная и злая.

Гвидон растерянно посмотрел на зеленую бумажку, потом – с детским изумлением – на директора.

Лепетов пожал плечами и сочувственно улыбнулся – сам напросился.