Дурочка (Ожидание гусеницы)

Войдя в свой кабинет через десять минут, он вздрогнул: младший редактор Гвидон стоял на одном колене перед креслом с Аглаей Смирновской, держал ее руку в своей и уверял, что именно таким он и представлял автора мемуаров. Консультант-историк, присев боком на стол Лепетова, болтала ножкой в изящной туфле и улыбалась. При появлении Лепетова она посмотрела на часы и объявила Аглае:

– Две минуты, тридцать секунд! Для тебя – рекорд физического контакта с посторонним мужчиной. Все нормально?

– Нормально. Правда, он замечательный? Именно такой, каким я представляла по нашей переписке. – Аглая осторожно отняла свою руку и провела ею по волосам Гвидона.

– Теперь точно уверена – я хочу его,  – с улыбкой кивнула Аглая Таисии.

Редактор Пушкин побледнел и поспешно поднялся.

– Минуточку!.. – внедрился Лепетов и решительно направился к столу, чтобы хоть как-то забаррикадироваться от всех этих странностей. – У нас на сегодня подписание договора… Надеюсь, вам хватило трех недель согласования…

– Лукреция хотела сказать, что будет работать именно с этим редактором. – Пришла на помощь Таисия. – Он нам подходит, – женщина слезла со стола и подвинула Лепетову бумаги. – Это окончательный вариант договора. Мы с ним согласны. Готовы подписать.

– Лукреция… которая, где?.. – совсем запутался Лепетов.

– Которая сейчас сидит в вашем кабинете. Лучше, если вы так будете к ней обращаться. Именно она подпишет договор и продолжит работать с текстом. Надеюсь, как и раньше – по электронной почте! – заметила Таисия строго и кивнула Гвидону, как бы предупреждая о невозможности в дальнейшем подобных коленопреклонений.

– Извините, но для подписания договора… Садитесь, прошу вас, не стойте. Я нервничаю… – Лепетов ослабил узел галстука, дождался, когда Таисия сядет и вытер вспотевший лоб платком. – Не сочтите за грубость, но является ли присутствующая здесь Лукреция достаточно ответственным лицом для подписания подобных документов?

– Лист сверху, – показала Тасия на бумаги. – Постановление суда 1996 года о признании Аглаи Смирновской полностью дееспособной.

– Хорошо, – кивнул Лепетов, понемногу приходя в себя. – Допустим. Но тогда в договор придется ввести пункт о том, что псевдоним будет принадлежать редакции и использоваться ею в случае…

– Мы согласны, – не дала закончить Таисия.

Лепетов почувствовал, что во всем этом кроется подвох, но не мог определить, какой. Пока он думал, пролистывая вариант договора, редактор Пушкин вдруг подошел к нему, наклонился и заявил, понизив голос:

– Передайте своему другу полковнику, что он проиграл пари. Автор – не озлобленная зрелая женщина, несостоявшаяся профессионально. Но и не мужчина, я готов признать ошибку. Каждый остается при своем. Вот его доллары. Пусть вернет запонку.

Лепетов застыл на вздохе, потом прошептал, изменившись в лице:

– Заткнись, болтун!

– Это какой друг полковник? – весело спросила Таисия. – Это Бориска, что ли? Который в книге – Крези-бой?

Теперь изменился в лице редактор Гвидон, с оторопью уставившись на Лепетова.

– Вы не можете уволить редактора Пушкина, – заметила из кресла юная Лукреция. – Мне с ним понравилось общаться по тексту, поэтому в договор введен пункт о расторжении в случае отстранения от работы либо увольнения Гвидона Романовича. Я буду работать только с ним.