Душа без признаков жизни

— Призрак? То есть на Мрите ты ни жив ни мертв?

— Фактически еще жив. Если это можно назвать жизнью… Скажем, я сменил тело без возвращения в Обитель.

— Так только демоны могут, — нахмурилась Этель.

— Я особенный. Слишком крут, чтобы возвращаться в Обитель не по своему желанию.

— А если серьезно?

— Не знаю. Нечто необъяснимое произошло в вечер моей смерти. Наставник сказал, что это недоразумение.

Этель рассмеялась.

А чего не хохотать-то? Судья Феликс — сплошное недоразумение.

— Разве ты не стремишься вселиться в человеческое тело?

— Мы часто погибаем после вселения. Приходится ждать перерождения в Обители. А на нашей планете дети редко рождаются, как ты мог заметить. Думаю, не в этот раз… Мне нравится жизнь капитана корабля.

— Жаль, что на моей планете никто не знает об Обители.

— Да знают. Просто молчат. Так принято на планетах манров. У вас не получается спокойно жить дальше, когда внял откровению о смерти. Вот и остаетесь в неведенье. А на нас… низших, правило не распространяется.

Феликс прижал девушку к себе и рьяно поцеловал в шею.

— Не надо употреблять это слово.

— Какое?

— Низшие. У вашей касты есть название. Аталы. Ракшасы.

— Брось…

— Я знаю, что вам это не нравится. Кому понравится?

Этель погладила его щеку, одаривая теплой улыбкой, но затем опустила глаза, словно виноватый ребенок.

— Предпочитаю не забывать, что я из низших. Это важно. Если кто-то захочет задеть.

Она заправила рубиновую прядь волос за ухо, и Феликс приподнял ее подбородок.

Почему она отводит взгляд?

Этель слишком часто стала это делать после совместных ночей, и Феликс не понимал причины. Она обижена? Или хочет что-то сказать, но запрещает себе? Не настолько он плох в постели, чтобы каждый раз грустить после секса.

Он читал в лице девушки сомнение и вину. Или, может, предстоящую боль утраты?

— А как насчет тебя? — спросила Этель и стала медленно спускаться с горячими поцелуями от его ключиц до груди. Кровь застучала в висках. — Что делает судья на вашей планете?

Гладя Этель по обнаженной спине, Феликс глубоко вздохнул и закрыл глаза. Мышцы напряглись от томления.

— Выясняет, виновен ли человек в преступлении, или разрешает конфликт между людьми. Решает, кто прав, а кто виноват. Затем выносит приговор.

— Приговор?

Девушка одарила его жадным взглядом из-под невероятно длинных ресниц.

— Ну, убийцу, к примеру, отправляют в тюрьму.

— А ты отправлял?

— Да, довольно часто.

Издав стон удовольствия, она облизала губы и спустилась с поцелуями ниже, он почувствовал ее губы в районе живота.

Феликс отогнал воспоминания о работе, вусмерть его расстраивающие.

Прошло полтора года с того момента, когда он вынес последний приговор в своей жизни. Подсудимого звали Фома Зуев. Не раз бывало, что судьи отправляют за решетку людей невиновных, либо вина которых по конкретному составу преступления не полностью доказана. Фома Зуев был одним из таких несчастных. Его подставили. Феликс знал. И всё же приговорил его к девяти годам заключения в колонии строгого режима.

Этот человек не был законопослушным, нет. Он и раньше попадался на правонарушениях и кражах, отделываясь штрафами. Но что это меняет? Феликс вынес то решение за нехилую денежную мотивацию от людей, прикрывающих настоящего виновника.

Обреченный взгляд Фомы Зуева отпечатался в сознании, то и дело всплывал перед глазами Феликса, такой взгляд — сопровождал лицо большинства подсудимых в момент решающего слова. Сроднившиеся в чертах: страх и гнев. Брови сведены, прокапывая вертикальные морщины, пристальный взгляд под напряженными веками, губы оттянуты назад. Но из всех подобных, серо-голубые радужки Фомы — он запомнил навсегда.

Глаза жертвы его алчных интересов, до того мерзких, что он открестился от них и подавлял любые всходы совести. Тем вечером Феликс и получил пулю в грудь. Интересно, радовался ли Фома Зуев, узнав о его смерти? Посчитал ли возмездием свыше?

Да, воспоминания о работе расстраивали Феликса... Как и осознание, что больше он к ней не вернется. Ну и зачем ворошить то, что нагоняет боль?

— Трибунал Обители тоже отправляет виновные души в карцер или на очищение, — сказала Этель. — А мы на Акхете предпочитаем сами решать конфликты.

— Как же? — сухо спросил Феликс.

Этель села сверху и зажала ему рот поцелуем. Феликс крепко впился пальцами в ее бедра, девушка отстранилась и продолжила:

— Обычно деремся, пока один другого не прикончит. Иногда нас судит король.

— Вы дикари, ты знаешь? Эта планета… внушает жалость к ее обитателям. Этот запах, отвратительная еда, вечная тьма. — Феликс прижался носом к шее Этель, вдыхая сладкий аромат. — Кажется, ты единственное, что здесь приятно пахнет. Пожалуй, не выпущу тебя. — Он сжал ее в объятьях, кусая за ухо. — Буду весь день лежать и дышать твоим запахом.

Она рассмеялась, с удовольствием нежась в руках Феликса, но тоска вновь пробралась в улыбку на ее карминовых губах.