Душа без признаков жизни

Сколько он себя помнит, отец не отвечал на вопросы о матери. Более того — запрещал спрашивать. Где ее искать, Стас тоже не знал. Попытки что-то узнать у других ничего не дали. Виола просто исчезла. Навсегда.

— Не злись на отца за то, что он скрывал это. От твоей матери избавились очень... жестоко. Я помню тот день, когда мы ее нашли. Дан чуть не свихнулся от горя, а он не любит показывать слабость, Стас. Тем более перед сыном, — сказал Ждахин и похлопал его по плечу. — Постарайся понять.

Ждахин вышел следом за Даном. Стас остался один. Он всегда предполагал, что мать мертва и винил в этом отца.

Он и виноват. Ее убили из-за него.

Упираясь лицом в потные ладони, Стас думал лишь об одном: скольким еще людям отец успел загубить жизнь? Делают ли грехи отца плохим человеком самого Стаса? У него ведь есть выбор... Или нет? Он попробовал представить себе выражение темных глаз Дана при виде убитой Виолы и решил, что они походили на выпученные черные глаза тарантула. Поэтому Стас завел паука? Метафора сладкой власти над отцом.

Пальцы сдавили остаток тлеющей сигары в труху. Теперь удушала не пропахшая дымом комната, глотку обхватил не враг, а раскрасневшуюся кожу обжёг не огонь. Стасом овладел гнев.

Опираясь о спину кресла влажной ладонью, он нащупал пол под пятками и отправился в кабинет отца, с трудом удерживаясь на разъезжающихся ногах, запирая слезы за личиной ярости.

Дан прибывал один в своем кабинете. И когда Стас ворвался, — захлопнув за собой дверь так оглушительно сильно, что темное стекло задребезжало, — отец медленно вздохнул. Подумать только! Этот важный кусок льда продолжал спокойно стоять у секретера и водить пальцем по названию старых папок.

Ударив носком по столу, Стас закричал со злобой, от которой трясся:

— Как ты можешь жить, зная, сколько дерьма натворил? Да как ты сам себя выносишь?!

Отец одарил его недолгим взглядом, помолчал, стирая ладонью пыль с полки, затем тихо спросил:

— Знаешь, почему я каждое утро стою на балконе и пью кофе?

Стас зафыркал.

— Потому что любишь пить кофе на балконе?

— Нет. Я пью кофе, смотрю вниз и размышляю. Если сегодня вечером я спрыгну отсюда, насколько быстро я умру? — Дан поправил заточенный кинжал на стене. — Сделать ли эту кружку кофе последней? Тогда мне не придется мучиться от воспоминаний, не придется страдать от бессонницы и не придется видеть перед глазами твою убитую мать... Я не хочу жить. И не ценю жизнь других по этой же причине. Но я всё еще жив. Знаешь почему? Потому что я не могу бросить своих детей. Вы единственное, что я создал хорошего, единственное, чем дорожу. И я сделаю — всё... Всё, что смогу, чтобы уберечь вас от таких же дерьмовых людей, как я.

***

Стас завалился на диван. Он долго сидел в кабинете отца, но, собравшись духом, натянул привычную насмешливо-надменную гримасу и вернулся к друзьям.

Закинувшись виски, он расслабился.

На колени скользнула блондинка, которая прибыла в компании подруг Якова. Стас флиртовал с ней. Больно уж похожа на Марлин, но не пахнет тем сладковато-древесным запахом сандалового дерева и мимозы, исходящим от Марлин последнее время. Блондинка пахла карамелью.

Чем чаще Марлин отказывала, тем неудержимей становилась буря в его голове. Дикий шторм! Казалось, проще убить девушку, чем терпеть эти порывы. Стас всерьез подумывал ее похитить. Снова.

Возможно, в процессе любовного акта она к нему что-нибудь возымеет?

Дружба Андриана удерживала от опрометчивого поступка.

Засыпая, Стас видел ее. Видел образы из прошлых жизней. Давно потерял счет снам или видениям из прошлого, где Марлин рядом с ним, где он может быть с ней. Боялся проникнуться миражами. Боялся поверить в их реальность. В свой бессознательный бред…

Входная дверь открылась. Стас заулыбался, заметив Андриана, зализавшего отросшие русые волосы.

Затем — скрутило живот.

Стас выронил рюмку и выплюнул горькое виски.

Следом за Андрианом зашла Марлин. Обтягивающее красное платье. Глубокое декольте. Стас сглотнул, а когда встретился с ней глазами — резко скинул девушку с коленей. Блондинка взвизгнула.

Поправив рукава алой рубашки, Стас направился к другу, обнял обоих гостей за шею, взъерошил их волосы и воскликнул озорным голосом:

— Мой блудный сын вернулся!

— Уже накачался, Стасик? — Андриан засмеялся.

— Иду с опережением графика, — промурлыкал Стас и повел парочку к бару. — Без вас одиноко. Как же праздновать без виновника торжества, Андрик?

Весь вечер Стас старался не смотреть на Марлин, но когда она танцевала с Андрианом — бросал взгляд неосознанно. Особенно на то, как руки друга опускаются на поясницу девушки. Или ниже... У Стаса начал дергаться правый глаз. Зубы до скрипа сжались. Пришлось уткнуться носом в стакан.

Сегодня Стас не танцевал.

Час. Два. Пол-литра сладкого рома. Алкоголь и ревность — ядерное сочетание. Дурман танцевал самбу в голове, Стасу казалось, что в него вкачали все наркотики мира. Но самое странное и ужасное — с виду он оставался трезв.

— По поводу бизнеса, — вполголоса выговорил Андриан. — Мне нужна помощь с одним делом.

— Что, поднял завод Феликса с позы рака?