Душа без признаков жизни

Когда время теряет цену — не замечаешь этот неумолимый поток. В зыбком рассветном антураже Андриан разглядел одну полосатую птицу, которая исполняла приторную трель. Затем вторую. Третью. Желтые птицы занимали всё дерево, ютясь на ветках, как бананы. Пухлая пташка целое утро не сводила с Андриана вкусных глаз: двух земляник над черничным клювом.

Шпионит? Птица может быть разумной? Андриана преследовала глупая паранойя.

— Здесь говорят, что сильные чувства остаются и после смерти, и после перерождений… Но это редкость, — растерянно пояснил Феликс. — Видимо… тебе везет.

Звонкий всплеск — Андриан ударил пяткой по воде, перекинул ноги и, не обращая внимания на размякшие ботинки, поднялся.

— И как мне жить, зная, что Марлин любит Стаса? — сказал он застывшему изображению парочки.

— Андри… — Феликс сердечно улыбнулся и сжал его плечо. — Мудрецы говорят, что настоящая любовь — это способность радоваться счастью того, кого ты любишь.

Андриан вздохнул и отвернулся от портального зеркала. Оно вдруг затрещало и отключилось. Феликс смахнул изображение.

Приобняв судью за плечи, Андриан постарался улыбнуться в ответ. Вышло натянуто. Даже чересчур…

Решил сменить тему:

— Пошли, многоуважаемый херувим. Опоздаешь на свое посвящение. Надеюсь, привезешь мне сувенир из высшего мира?

— Какой почетный тон, — усмехнулся Феликс и откинул завернувшийся подол мантии. Под его каблуками хрустел белый гравий тропинки, которая загогулинами тянется через сады. — А как же: мудак, козел, урод?

— Не волнуйся. Для меня ты навсегда останешься хитрожопым павлином.

Они расхохотались.

Вскоре прибыли на платформу. Древо жизни сияло как никогда. Мелодии танцующих шаманов, свит ветра, шум толпы — всё слилось в один густой звук.

Многие прибыли посмотреть на церемонию. Событие ведь редкое. В Обители Джамп — первородное. Никто не перепрыгивал целую ступень: не становился херувимом сразу.

Рядом с водами портала Андриан заметил Этель, Лилиджой и Кастивиля — учитель хлестко постукивал пальцами по посоху ваджра, но не своему, а Феликса.

Лилиджой кивнула в знак приветствия. Шелли обвивала ее шею. После смерти Гламентила девушка одевалась в гуталиново-черном цвете. Андриан так и не смог поверить, что наставник — мертв. Он едва знал его, но всё-таки… Не успел Андриан очнуться в редуте восстановлений, — в капсуле, где блаженствовал на ромашковом лугу в ласковых объятьях Марлин, — как явился Феликс и разрушил любовную иллюзию. Объявил себя новым наставником. И, скрипя зубами, поведал о случившемся на суде.

Андриан сразу понял, что Феликс винит себя в смерти Глэма, и не стал приставать с вопросами. Лилиджой тоже ничего не рассказывала. Неделями она молчала и пропадала в чащобах долины неподвижных планет.

— Ты хоть раз разговаривал с Лили после суда? — спросил Андриан у самого уха Феликса.

Судья потряс головой, словно сбрасывая наваждение.

— Пытался. — Феликс растерялся. — Ничего толкового из нашего диалога не вышло. Она меня не винит, но… легче ни мне, ни ей от этого не становится. Вернусь из высшего мира и попробую снова… Думаю...

С другой стороны платформы помахали Христи и Ротти.

Андриан огляделся: каменный пол поддерживается скрипящим стволом древа жизни; зеленые листья блестят, точно груды изумрудов; толпы незнакомых лиц в парадной одежде своей касты. Чувство, что собралось пол-Обители. Судьи Трибунала. Асуры клана разума, пустоты, пепла, глубин (всех Андриану было не запомнить). Херувимы стражи. Учителя. Горстка ракшасов. Сотни манров.

В центре платформы — жарким сердцем билась червоточина, утопленная под покрывалом водоема. Русла золотого, малахитового, рубинового и апельсинового потока — вырывались водопадами из других порталов, заполняя углубление бассейна.

Ветер пригонял свежий морской запах с просторов океана.

Небеса светлые, бархатные — купались в лучах солнца. Андриан вглядывался в синий горизонт, безумно хотел отправиться на другую сторону планеты, чтобы увидеть плато зарождений.

Успеется...

Сейчас он должен радоваться посвящению Феликса. Но почему внутри скребутся ржавые гвозди? Словно колючие черви, они ползают по артериям.

Потупившись, Андриан начал кусать ногти. Феликс остановил его на полпути к червоточине — видимо, из-за того, что он полз со скоростью улитки, — и вцепился в локоть. Жесткие пальцы сжали кожу сквозь камзол.

— Я знаю, что тебя волнуют не только чувства к Марлин, — на лбу судьи появились борозды тревоги, — но тебе не надо переживать о связи с Дарисом. Она оборвалась. Проникнуть к тебе в голову — он не сможет.

— А если сможет? — вскинулся Андриан, но притих под прицелом внимательных глаз гостей церемонии. — Ты просишь остаться с тобой, чтобы помогать в обязанностях судьи Обители. Но если мой мозг под влиянием Дариса? Если он снова завладеет моим разумом? Если… если попытается избавиться от тебя? — Андриан осмотрел свои дрожащие ладони и выставил их перед Феликсом. — Вот этими руками… опять!