Душа без признаков жизни

Разноглазый перевел взгляд. За спиной Феликса возник Кастивиль. Именно возник. Как молния — одной вспышкой. Он под невидимой завесой стоял? Белые пряди волос учителя резвились на ветру, а камень на посохе горел зеленым пламенем.

— Дарис, — сказал он, ворча и хмурясь, — почему я до сих пор вижу столько осознанности в их глазах? Во имя какого демона ты им это рассказываешь? Забыл про правила?

— И впрямь, сглупил.

— В смысле? — воскликнул Андриан и тут же помрачнел.

— Нам придется подправить вашу память. Без обид. Особенно твою, Андри.

Без обид? Они шутят? Нет, ему не обидно стало, а невыносимо страшно, ладони похолодели и затряслись, в груди застыло нечто тяжелое. Страх сменился болью. Сначала сильной. Потом просто невыносимой! Словно он мальчик, которого другие дети позвали играть, а затем передумали, а он ждал этого приглашения долгие месяцы.

Феликс отступил. Ему тоже стало не по себе. Надежду на спесивом лице заслонила паника, хотя нет… Надменность сопровождает любую эмоцию судьи. По теории Андриана, Феликс сохранит императорский взгляд, даже если упадет в выгребную яму, будет казаться, что это просто такое королевство там у него — империя дерьма. Может, кто-то даже захочет к нему прыгнуть.

Пока Андриан старался поймать взгляд Глэма, товарищ по загробному променаду упорно пятился. В итоге оказался прижатым спиной к янтарной стене пирамиды. Неудивительно. Если бы самому предстояло вернуться в птичье тело, Андриан бы уже умолял всех убить его.

Хотя чем моя ситуация лучше? Вернусь, чтобы гнить…

Он с надеждой посмотрел на Гламентила, который усиленно что-то обдумывал, а затем склонился к уху Андриана:

— Пускай это будет моим подарком, — прошептал он, а потом громко выдал: — Я сам сотру им память. Умоляю. Дайте исправить содеянное.

Ладони наставника вспыхнули зеленым пламенем.

Если вы читаете эту историю, поддержите, пожалуйста, лайком или комментарием. Они бесплатные :)

ГЛАВА 12.1. Марлин

Если ладонь не ранена, можно нести яд в руке.

Яд не повредит не имеющему ран.

Будда

Марлин открыла глаза за несколько часов до того, как первые лучи утреннего солнца должны были проникнуть в оконные ставни.

За дверью послышался грохот.

Едва проснувшись, она вскочила на ноги и торопливо побежала в коридор, спотыкаясь и поскальзываясь. От резкого пробуждения холодный пол колыхался под ногами. Дверная ручка не сразу поддалась: размякла, будто пациент под наркозом — не реагировала.

Щелчок и тонкий скрип о паркет. Дверь отворилась. Черный пустой коридор кишкой растянулся перед глазами. Марлин прислушалась. Откуда идут звуки? Сложно определить. Кажется, что какофония пропитала весь дом. Сотрясает окна и хрустальные капли люстры.

С других комнат раздаются: то звонкие вопли, то клокочущий смех, то надрывный плач. У Марлин закружилась голова. Затрепетала дрожь в животе. Страх, кажется, пронизал каждую клетку тела, но она заставила себя промчаться по темному неосвещенному коридору второго этажа — до источника шума.

Марлин нашарила выключатель. Зажгла свет.

Перед ней возникла Крис.

Девочка стояла у пыльного книжного шкафа в библиотеке. Руки ее, — такие белые, что синие вены всегда просвечиваются сквозь кожу, — обагрились. Измазаны кровью. В центре комнаты возлегала забитая в месиво хрустальная шкатулка, в которой Марлин хранила украшения. В углу — подаренная матерью икона. Девочка сорвала икону со стены над креслом и, по-видимому, швырнула в противоположную сторону комнаты. Стекло раскололось на куски, а сама рама треснула.

В ноздрях зароились запахи: соленая кровь, сырость из распахнутой форточки, лимонные духи. Тяжелые занавески скользили подолом по крупицам позвякивающего стекла.

Глаза Марлин, не моргая, встретили пустой взгляд Крис.

Девочка посмотрела, словно не понимая: кто перед ней и что от нее нужно? Так можно смотреть на незнакомца, ворвавшегося к тебе в берлогу, и оторопелая Марлин крепко обняла себя, больно вцепилась ногтями в локти.

— Крис… ты… ты… что всё это значит, я… — пролопотала она, заикаясь, с лицом еще более серым, чем собственные радужки.

Девочка не выказывала никаких эмоций. Никакой реакции. Она молча, не колеблясь и со сталью в мышцах, прошла мимо. Притворяясь (или нет?), что вовсе не видит и не слышит Марлин, которая почувствовала дурноту и схватилась за сердце.

В следующее мгновение Марлин побежала за девочкой, спокойно шагавшей к себе в спальню. Дернула Крис за запястье. Молилась, чтобы та ответила, как нормальный, здоровый человек.

Крис вздрогнула. Обернулась. Взгляд ее предстал таким помертвелым, неестественным, что Марлин разжала пальцы и отшатнулась на два шага назад. Голубые глаза обледенели и будто раскололись на мерзлые обломки. Крис зашагала дальше.

Умоляющим голосом Марлин закричала вслед девочки, но снова трогать ее не решилась.

«Сомнамбулу нельзя будить», — подумала она, — «молчи, молчи, Мари…»