Душа без признаков жизни

— Да, Адриана из города Никомидия. Он был язычником и служил чиновником императора Максимиана Галерия — гонителя христиан.

— Забавно… чиновник их убивал?

— Наблюдал, как их истязали. Как-то в одной из пещер, недалеко от города, поймали двадцать три верующих. — Священник поправил скуфью, скосившуюся набок. — Царь призывал отречься от глупостей, в которые эти люди верили, но, что бы он ни делал — они не сдавались и были готовы умереть.

— И какую роль здесь играет ваш Адриан? И я А-н-дриан, хочу заметить.

— Имена равнозначные, — отмахнулся Михаэль. — Он был начальником судебной палаты и спросил: какую награду они желают получить у бога за страдания?

— Бог выдает боль, а не подарки, — проскрежетал Андриан и отчего-то вспомнил о Марлин. Возможно, и стоит отвлечься разговорами. — Что же они ответили?

— Не видел того глаз, не слышали уши, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил бог… — проговорил священник так, как читает проповеди. — В итоге Адриан потребовал внести его в список осуждённых. Император приказывал, чтобы поданный отказался от безумия и вернул здравый ум, но Адриан заявил, что всё наоборот, и именно теперь он наконец-то прозрел. Познал истину. И будет надеяться, что его грехи будут прощены.

— Сейчас угадаю… — с ядовито-сладкой улыбкой заявил Андриан. — Его убили, и бог его простил.

— Ему молотом перебили ноги и руки, но да, простил.

— А вы, конечно, умеете вербовать в свои ряды... Талант налицо!

— Верующие поведали, что нынешние вре́менные страдания ничего не стоят в сравнении с той славою, которая откроется в них после, — продолжил Михаэль. — Необязательно воспринимать историю буквально. Важно другое: ты не знаешь, почему тот или иной случай имел место в твоей жизни и что принесет. Возможно, произошедшее содержит куда больший смысл, чем кажется. Суть вещей любит скрываться от нас.

— Я не говорил, что со мной что-то произошло.

— Но и не отрицал.

— Я на допросе?

— Думаешь, я полицейский под прикрытием? — засмеялся Михаэль.

— Ничему не удивлюсь.

— Так ты преступник? — пролопотал мужчина с иронией.

— Слишком громко сказано... Просто совершал дурные поступки, которые несвойственны… высокоморальным людям, — парировал Андриан, колупая пуговицу на рукаве. Затем откашлялся.

Ком в горле от вранья собрался? Нет, не просто дурные… я совершал отвратительные вещи!

— А ты думаешь, мы, священники, вроде чистых сказочных единорогов? — буркнул Михаэль. — Знаешь, как я пришел в это место? Точнее, даже не в это, а в один монастырь в Сибири, — скривился он, — я не местный. Был я молод и увлекался оккультными науками. Пыхал, как костерок, желанием отыскать гримуар. Говорят, что с помощью этой книги можно призывать демонов, а ее кровавые адские страницы обжигают людям глаза. Открой книгу, прочти заклинание, и демон почтит тебя присутствием. Захватывающе, а?

— Вполне… для умалишенного.

— Это только одно из моих увлечений было. Хотел я заполучить, значит, каббалу, интересовался экзорцизмом, некромантией и всё в этом роде.

Андриан не знал, смеяться здесь или плакать, а священник продолжал:

— Вот сколько тебе?

— Двадцать пять…

— А мне было, как помню, лет двадцать, когда я собрал тряпки в дорогу и отправился искать один мужской монастырь в глухих сибирских лесах. Ума не приложу, как меня не съели медведи, волки или не укусил энцефалитный клещ. Но я нашел!

— Подождите, — перебил Андриан, — к чему вам сдался-то монастырь?

— Мне приснился сон, что там, в подвалах этого священного места, прячут мой заветный гримуар. Я просто обезумел от желания добыть книгу! — Михаэль глубоко вздохнул, потирая рукой шею. — Монахам сказал, что ищу господа в сердце своем, видите ли, и вообще та-а-акого напле-е-ел, — протянул он с огоньками ужаса в глазах, — этакий духовник, жаждущий просветления.

Андриан прыснул коротким смешком.

— Остался я там на время. Монахи меня приютили, ибо на улице было минус тридцать. Снегом завалило, о-о-о… Дверь не отворить! В монастыре холодно, он всё-таки каменный, без благ цивилизации, огромный такой, с башенками, и отапливается, естественно, дровами. До сих пор вспоминаю запах тлеющих поленьев в каминах, где грелся целыми днями. Зато ночью, когда все засыпали, я тайком поднимался с кровати и спускался в подвалы. Жуткое место, скажу я тебе, — их подвалы. Паутиной заросло. Полы скрипят. Ходишь со свечкой и чураешься на каждом углу.

— В итоге вас поймали, да?

— Ха, никто за мной не следил даже! — Священник пожал плечами. — Но вот сижу я, одинокий и поникший, на ледяном каменном подоконнике, размышляя о том, что мог упустить. Ведь я обошел всё в подвалах. Но ничего не нашел! Сижу, сижу, и вдруг кличет меня какой-то старик. Сейчас-то он для меня уже и почти ровесник, — невесело прыснул Михаэль, — а тогда, на мой юный взгляд, был мумией в серых лохмотьях. Облезлый уже, лысеющий... Хотя борода у него длинная: до самого пояса. Но не суть. — Он отмахнулся и цокнул языком. — Я недоумевающее оглядел старика, а он давай со мной говорить!