Душа без признаков жизни

— Прав?! — воскликнул Андриан. Хуже новости быть не могло. — Тогда зачем мы освящаем дом? Нужно вытащить из нее… это!

— Оно стало ее донимать после переезда. Возможно, нечестивый живет не в Крис, а в усадьбе.

Михаэль очертил ладонью гостиную и погладил седую бороду. Мысль занятная, но неправдоподобная. Единственный нечестивый здесь — Феликс. Других призраков, тем более демонов, в доме бы не завелось, ведь дотошный судья-грач заметит коллегу. Наверное.

— Что вы… какого черта? — чертыхнулась ошеломленная Марлин.

Серебристые глаза вопросительно разглядывали священника. Девушка вернулась с работы и стояла с широко раскрытым ртом, уронив сумку. Михаэль нахмурился на слове «черт» и замахнулся кропилом в ее сторону, обдал святой водой.

— Я решил освятить дом, понимаешь… — Андриан переглянулся с Михаэлем, помахал девушке своим крестиком (очень многозначительно) и продолжил: — Я религиозен.

— И давно?

— Пару месяцев точно, не уверен.

Марлин вскинула одну бровь, стирая воду со щеки. Кажется, не придумала, как среагировать. Удивление — использовано. А дальше? Андриан представил, что в белобрысой голове крутятся картинки разных кнопок: рассмеяться, обалдеть, взвизгнуть, убежать… Голова попятилась к выходу.

— Л-ладно, всё равно собиралась в магазин, — с заплетающимся языком выговорила она и нырнула обратно на улицу, тихо прикрыв дверь.

Андриан и словом не обмолвился о произошедшем. В тот вечер он принес оледеневшую Кристину в дом, помог смыть кровь и постирал одежду, пока она прижималась к стенке кровати. Пытался растормошить девочку — бесполезно. Не реагировала. С убитым попугаем — сложней, но что ни сделаешь ради спокойствия любимой женщины? Он съездил в зоомагазин и купил новую птицу с однотипной раскраской: зелено-голубой. Андриан не хотел, чтобы Марлин узнала об ужасе, который он улицезрел во дворе и решил помалкивать.

Кровавые круги на снегу, алые радужки и бледные губы, издающие змеиное шипение на латыни… Чем не набор для психиатрической лечебницы?

— Почему ты не рассказал? — спросил Михаэль, заполняя ладаном металлическую кадильницу на раскаленных углях.

— Марлин процедила тонны горя за последние несколько лет. Пока я рядом, несчастной она не будет.

— Девочка имеет право знать правду: как о Крис, так и о тебе. Мы должны быть честны перед любимыми. Если мы честны, Господь благословляет нас Своим Духом.

«А еще она имеет право возненавидеть меня, что и произойдет, расскажи я правду», — подумал Андриан.

— Всё хочу спросить… Я поведал тебе о целом мире после смерти, а ты продолжаешь придерживаться своей веры?

— Ты поведал много интересного, но знаешь, что главное? Бог существует! Неважно, в каком виде. Он есть. Этого достаточно, чтобы продолжать верить. Вера, как строящийся замок. Мы в нем — кирпичи. Один, два, сто, десять тысяч — и замок становится укрытием. Чем нас больше, тем сильнее защита. Если очень много людей во что-то верят… Представляешь, какая это огромная энергетическая сила? Она будет работать. В любом случае.

— Я ненавижу все религии мира, — прорычал Андриан. — Люди на этой планете воюют и убивают друг друга из-за воображаемых друзей. А Творец продолжает скрывать от них правду о своем существовании! Вот что я видел — мы конструктор в его руках, пока он развлекается, ему плевать на всех, кроме себя. И я не собираюсь ему поклоняться! И замки возводить не собираюсь!

Михаэль взглянул на Андриана, словно в горячке, и резко взмахнул намоченным кропилом. Прохладная вода хлестнула по лицу, застилая глаза.

— Не для него их строят, балбес. А для себя. Это магия, которую люди создают сами. Огромный, неохватный чан с энергией.

Священник отвернулся и продолжил каждение по усадьбе, громко выговаривая молитвы:

— Кадило тебе приносим, Христе Боже наш, в воню благоухания духовного, еже прием в пренебесный мысленный твой жертвенник, возниспосли нам благодать Пресвятого твоего Духа…

— Прости, — выпалил Андриан, преследуя его по пятам. — Сам не знаю, что видел. Просто… зол на неизвестность. На то, что никто на Земле не знает правды.

— Не каждому нужна правда, но всем необходима надежда. Не забирай ее. Это плохо кончится.

— Убирайтесь! Вон!

Андриан и Михаэль одновременно обернулись и увидели Крис, сползающую по лестнице на четырех конечностях. Она споткнулась на последних ступеньках и упала. Андриан кинулся помочь, но девочка оттолкнула его с такой силой, что он сам с грохотом распластался на полу. Подпёр ладонью висок. Голова зазвенела — задребезжала от удара затылком о паркет. Его будто толкнул надутый бодибилдер, а не школьница.

Михаэль продолжал читать молитвы, не обращая внимания на скверные слова, вылетающие густыми потоками со рта Крис. Андриан оцепенел. Голубые глаза снова стали алыми — бешеными, как у лошади, забиваемой вручную на скотобойне. Черные волосы вздымались. Девичий голос превратился в бас, которым она вопила во всё горло:

— Ненавижу! Ненавижу! Odi! Pedicabo ego vos et!

— Ругается на латыни, ох и ах, какой, — усмехнулся священник, словно не замечая, как девочка приближается к нему.