Душа Бога. Том 2

Голубой Меч, меч Древнего Бога, так вбирать в себя чары не умел. Зато он умел другое – творить отпорные заклятия, довершая, доделывая то, что создавал в эти мгновения последний истинный ученик Нового Бога Хедина.

«Я – сын владыки Асгарда!..» – колоколом звучало в сознании Хагена. Сын Древнего Бога, вынесенный матерью из собственного потока времени именно для того, чтобы оказаться там и тогда, где потребуется кровь асов и йотунов. Кровь первых хозяев Хьёрварда.

И это не могло быть случайностью.

Кровь Древних Богов должна была оказаться в месте решающей битвы. И это должна быть не просто кровь в жилах кого-то из их племени, нет. Тогда его матери – Лаувейе – не было б никакой нужды в таких ухищрениях.

Значит, кровь тоже была оружием.

Хаген меж тем медленно пятился, отражая чары мессира Архимага. Это были настоящие чары, высшие из высших. Голубой Меч рубил их, разрушал, обращал в хаотически смешанные обрывки; шаг за шагом тан отступал медленно, но верно выманивая милорда мэтра на себя.

Маги Долины пятились. Они, похоже, всё никак не могли поверить, что вместо дисциплинированной и исполнительной воительницы Райны против них и впрямь оказалась древняя валькирия, свидетельница всех эпох этого мира, видевшая своими глазами то, о чём они сами лишь читали в исторических трактатах.

Тем более, что самых сильных чародеев тут в толпе не оказалось. Ирэн Мескотт небось помогает раненым, Эрреас Трагне тоже, если, конечно, не свалился поспешно в обморок от всех треволнений. Не было здесь и большинства боевых магов; их, впрочем, и так оставалось немного.

И всё-таки длить это было нельзя. Райна держалась, как могла, давила, сияющий золотом призрачный щит отразил очередную молнию – она хлестнула по недальнему особняку, и тот раскрылся, развалился, словно взорвавшись изнутри. Взметнулись языки пламени, кто-то из магов испуганно заверещал – небось, сам незадачливый хозяин.

Но дело пора было кончать.

– Игнациус! Отпусти её и, клянусь, я оставлю тебя жить!

Ответа не последовало.

Хаген уже оказался за развалинами ограды, он отступал, по обе стороны нарядной улицы вспыхивали дома, рушились изящные башенки, со звоном вылетали огромные окна с вычурными витражами.

И это, как ни странно, подействовало на магов куда сильнее, чем все отражённые валькирией чары.

Кто-то из них бросился спасать собственное имущество, кто-то пытался поставить щиты, уберечь Долину от разрушения; кто-то взывал к «милорду мэтру» – впрочем, безо всякого успеха. Но применить что-то поистине разрушительное здесь, в своём доме, они так и не решились.

Двое против всей Долины. Даже против двух Долин, потому что мессир Архимаг стоил всех здешних чародеев, вместе взятых.

Валькирия отразила сияющим клинком очередное заклятье.

Вот Игнациус как-то по-особенному сложился, фигура его замерцала, точно маг пытался исчезнуть из реальности; на хединсейского тана со всех сторон обрушились настоящие водопады силы – сырой, неоформленной, дикой магии, в которой, подобно скорпиону в густых зарослях, скрывались чары истинные, убийственные; поток перегрузит и заставит лопнуть отпорную сферу – непробиваемых защит не существует, – и потом ядовитое жало довершит дело.

Голубой Меч яростно засверкал, с невообразимой скоростью чертя перед таном руну за руной.

Те самые руны, что некогда выкладывала во льдах Большого Хьёрварда хекса Лаувейя – с некоторыми изменениями. Те самые руны, что она передала сыну в день Рагнарёка, прощальный подарок матери. Руны разрушения, гибели и распада, которыми и должно было встретить последний день мира.

Кто-то из магов вскрикнул, указывая – голубая сфера вокруг тана стремительно раздувалась, росла, покрывалась узором причудливых угловатых письмён, разом и знакомых, и совершенно чуждых. Вот она задела особняк досточтимого Эрреаса Трагне – и тот разом просел, выдохнув пламя всеми без исключения окнами. Вот снесла половину оранжевого шедевра – гильдейского клуба парфюмеров, с его восемнадцатью тонкими башенками.

– Гасите! Гасите! – всё дружнее кричали среди магов. О Райне они как-то враз позабыли.

Потоки дикой силы обрушились на Хагена, взвихрились вокруг его сферы, оборачиваясь волнами пламени, взметнувшимися выше крыш, выше самых высоких шпилей; и оно забушевало, пожирая равно сталь, стекло и камень. Голубой Меч вычертил ещё одну руну – и огонь этот, словно стая послушных вожаку волков, ринулся к Игнациусу.

Тот попытался отвести пламя в сторону, но посланные вперёд руны впились в заклятия, оседлали их, точно наездники диких коней, погнали обратно, прямо на мессира Архимага.

Чародеи Долины уже отступали, бросив безнадёжные попытки помочь своему владыке. Им предстояло спасать свой дом – вернее, то, что от него останется.

А мессир Архимаг уже отступал, уже пятился сам, ещё чуть-чуть – и скроется в особняке; но огненный язык, прорвавшись через его защиту, словно слизнул левую руку чародея по самый локоть. Хаген мельком успел заметить сонм мелких рун, вцепившихся в плоть мессира Архимага.