Душа за работой: от отчуждения к автономии

Отчуждение, которое имеет в виду Тронти, описывается им уже не в понятиях традиционного гуманизма как утрата человеческой сущности, но как состояние чуждости по отношению к способу производства и его принципам, как отказ от трудовой деятельности. Именно этим тотальным пересмотром гуманистических установок и отмечен операистский стиль мышления. Все те феномены, которые негативизм гуманистического толка расценивал как признаки отчуждения, операционизм и композиционизм считают симптомом чуждости, отказа признать за собой определённое место в общей структуре капиталистической экономики. Это не состояние тех, кто переживает утрату своей человеческой сущности, но состояние тех, кто протестует, извлекает силу в своей частичной человечности как условии более совершенных форм социальной организации.

Тронти пишет о рабочем классе как о «грубых язычниках». При этом он имеет в виду непригодность теолого-гуманистических концепций, которые идеалистическая теория Маркузе проецировала на реальный социальный состав пролетариата, на положение рабочих; но также и на процесс социализации и борьбы, которую разворачивают на территории нашей страны рабочие.

Цех авиационной корпорации Сикорского. Стратфорд, Коннектикут.

Ноябрь 1940. Фото Джека Делано

Тронти и Маркузе

В одной из своих самых нашумевших книг «Одномерный человек» (она была издана в США в 1964 году) Герберт Маркузе прогнозирует интеграцию рабочего класса в капиталистическую систему, а в качестве следствия этого процесса видит необходимость сместить политическое внимание тех, кто намеревается преобразовать существующий общественный порядок, с области производственных отношений как таковых на находящиеся на периферии этих отношений явления. Анализ Маркузе оказал сильное влияние на молодёжную культуру той эпохи, ведь помимо всего прочего, он как бы готовил почву для студенческого движения как важнейшего фронта борьбы с капитализмом – в этом своём качестве студентам суждено было заменить рабочих, сращённых с капиталистическим производством и потому не способных к революционной борьбе.

Молодёжь 1968 года обнаружила в книге Маркузе те аргументы и те формулировки, которые помогли придать завершённую форму уже носившимся в ту пору в воздухе по всей Европе, но ещё расплывчатым представлениям. А именно, представлению о том, что европейские страны – лишь недавно оправившиеся от более чем двадцатилетнего фашистского эксперимента и Второй мировой войны – на самом деле зашли в тупик. <…> Тупик этот выражался, в числе прочего, в отсутствии надежд на будущие преобразования, коль скоро молодёжь рассматривала большинство рабочего класса (а заодно и те традиционные левые партии, которые выражали интересы этого класса) как уже надёжно встроенный в существующую общественную систему элемент. Молодёжь не видела оснований считать эту часть общества историческим субъектом, способным к осуществлению радикальных действий инновационного характера¹⁸.

Студенты, не имеющие отношения к производственному процессу (или считавшие себя таковыми), питали надежду всё-таки осуществить те коренные изменения, от которых отказался рабочий класс. Они полагали, что синдикализация общества, распространение идей экономизма, рост благосостояния и, соответственно, потребительских настроений привели к социальной интеграции рабочих в капиталистическую систему. Данная установка в целом получила в рассматриваемый период чрезвычайно широкое распространение и стала составной частью студенческой идеологии. Рабочий класс утратил ныне всякую способность к автономии – механизмы общества потребления вобрали её в себя. Именно в таких понятиях Маркузе описывал американское и европейское общество образца 1964 года. С его точки зрения, в конечном итоге возможно наступление периода социального мира, в рамках которого студентам надлежит выступить в роли носителей находящегося под угрозой гуманистического идеала.