Душа за работой: от отчуждения к автономии

Это значит, с одной стороны, фактически распространить форму «предприятия» на социальное тело или сеть; это значит переосмыслить социальную сеть и сделать так, чтобы она могла распределиться, раздробиться, разделиться не на гранулы индивидов, но на гранулы предприятий. Нужно, чтобы жизнь индивида описывалась не как индивидуальная жизнь в рамках крупного предприятия, такого как фирма или, в пределе, государство, но [чтобы она] могла описываться в рамках множества отдельных, вписанных одно в Другое и переплетающихся предприятий, которые, так сказать, досягаемы для индивида, будучи достаточно ограниченны в размере, чтобы деятельность индивида, его решения, его выборы могли иметь значимые и ощутимые результаты, а также достаточно многочисленны для того, [чтобы он] не зависел от одного из них, и наконец, нужно, чтобы сама жизнь индивида (например, в его отношении к своей частной собственности, к семье, к своему домашнему хозяйству, к своей обеспеченности, к своей пенсии) сделала его чем-то вроде постоянного и разностороннего предприятия. <…> Итак, какова функция распространения формы «предприятия»? С одной стороны, конечно, речь идёт о распространении экономической модели, модели спроса и предложения, модели инвестиции-затрат-прибыли, из которой выводится модель социальных отношений, модель самого существования, форма отношения индивида к самому себе, ко времени, к своему окружению, к потомству, к группе, к семье. <…> Таким образом, возврат к предприятию – это одновременно экономическая политика и политика экономизации социального поля в целом, поворот всего социального поля к экономике, но в то же самое время политика, представляющаяся как Vitalpolitik, функция которой – компенсировать всё, что есть застывшего, бесстрастного, калькулятивного, рационального, механического в присущей экономике игре 93 конкуренции.

Доминирование предприятия это одповремеппо и политический процесс, направленный на дерегуляцию, и эпистемологический процесс, направленный на ресегментацию времени жизни и культурных ожиданий. И в этом смысле оно является также «жизпеппой политикой», биополитикой.

В политическом плане победа неолиберализма ведёт к появлению того, что Фуко определил как

своего рода экономический трибунал, претендующий оценивать деятельность правительства строго в терминах рыночнои экономии⁹⁴.

Любая избранная правительством стратегия, любая социальная инициатива, любая форма культуры, воспитания, инновации оцениваются исходя из одного-единственного критерия – критерия конкурентоспособности, рентабельности, прибыли. Любая дисциплина, любое знание, любой оттенок чувствительности должны отвечать этому критерию. Неолиберализм представляет собой попытку создания эдакого homo oeconomicus, некоей антропологической модели, неспособной разграничивать собственную выгоду и экономический интерес.