Душа за работой: от отчуждения к автономии

В нынешней ситуации следовало бы прибегнуть к шиз о аналитическому методу как к средству политической терапии, ведь биполярная экономика впадает в настоящее время в глубокую депрессию. События первого десятилетия XXI века можно охарактеризовать при помощи психопатологических терминов, таких как «паника» и «депрессия». Паника возникает в том случае, когда события начинают развиваться в чересчур стремительном темпе, когда мы утрачиваем способность распознать их смысл – к примеру, их экономическую ценность – в устремлённом к конкурированию мире капиталистического обмена.

Паника заявляет о себе в ситуации, когда высокая скорость и усложнённость потока информации, в который все мы вовлечены, превосходят способность общественного мозга к расшифровке и предвидению. В этом случае желание забирает обратно сделанный им ранее вклад, что как раз и открывает путь депрессии.

Именно в такой ситуации мы и оказались, после финансового краха и последовавшего за ним экономического коллапса.

А что будет дальше?

Нельзя оценивать экономический хаоколлапс при помощи исключительно экономического инструментария, ведь экономическая концептуализация сама по себе представляет определённую проблему, так что мы сами заводим себя в тупик.

Строгая зависимость прибыли от труда, фанатичное стремление к росту, догмы, связанные с совместимостью и конкурированием, – вот те патогенные факторы, от которых, ради преодоления депрессии, надлежит освободить общественную культуру. В преобладающем сегодня политическом дискурсе выход из депрессии понимается как возобновление динамики роста и потребления. Обычно всё это обобщённо обозначается словом «подъём». Но сегодня подъём нереален, поскольку нет никакой возможности выплатить долги, а планета наша не может выдержать новую фазу капиталистической экспансии. Экономика роста это яд, она не может стать противоядием.

На протяжении последнего десятилетия французский антрополог Серж Латуш предложил концепцию антироста как политической цели. Сегодня антирост превратился в данность: когда валовой общественный продукт повсеместно снижается, когда рушатся целые сектора промышленной системы и происходит обвал спроса, есть все основания утверждать, что антирост это уже не какая-то там программа на будущее; это повседневная реальность.

Проблема заключается в том, что социальная культура оказалась не готова к такому повороту событий, поскольку общественная организация исходит из безграничной экспансии потребления и роста валового общественного продукта. К тому же характерная для современности коллективная психология выстраивалась на основе идей приватизации и отдавала предпочтение безграничному расширению потребления.

Нам надлежит пересмотреть наши представления о богатстве. Не только само это понятие, но и ощущение, переживание богатства. Как в современной социальной психологии, так и в эмоциональной сфере людей укоренилось отождествление богатства с приобретательством. А ведь возможно и совершенно иное понимание богатства, основанное не на обладании, а на наслаждении. Я не имею в виду, что человеческое сообщество призвано пуститься по пути аскетизма. Полагаю, истинной основой богатства всегда будет чувственное наслаждение. Но что такое наслаждение? Дисциплинарная культура современности отождествляла наслаждение с обладанием. Экономика создавала нехватку и приватизировала потребность на культурном и психическом уровне, дабы привести в действие процесс капиталистического накопления. И тут мы вновь оказываемся у истоков нынешней депрессии.

Процесс бесконечной терапии

Не следует ожидать, что социальная панорама разом и быстро преобразится, то будет медленный процесс вызревания новых тенденций. Найдутся сообщества, которые покинут разлагающееся, но все ещё доминирующее экономическое поле; будет расти численность индивидов, которые откажутся от поиска работы и создадут внеэкономические сети выживания.

Нашему восприятию богатства и благосостояния суждено измениться в направлении расточительства и свободы. Эта назревшая культурная революция сделает возможной деприватизацию общественных служб и накопленных богатств. Всё это будет происходить не по какому-то единому плану; всё это станет следствием освобождения отдельных индивидов и сообществ от социальной зависимости, а также следствием учреждения системы коллективного пользования вещами и общественными службами, что позволит высвободить время на удовлетворение культурных и эмоциональных потребностей. Отождествление благосостояния с частной собственностью столь прочно укоренилось в общественном сознании, что мы не можем полностью исключить частичный возврат населения к варварству. Но в том-то и видится задача коллективного разума: уйти от паранойи, создать очаги людского сопротивления; экспериментировать с автономными формами производства, основанными на высоких технологиях и низких энергозатратах, обращаясь к большинству населения в большей степени на языке терапии, нежели на языке политики.