Душа змея

– Вяз… – У Николы вновь пересохло в горле. Он откашлялся и заговорил тише: – Они ведь все теперь ненавидят меня, да? За то, что я вмешался в Игру. Что ненавистный человек теперь – их же ненавистный змей.

– Видишь ли, какое дело, – Вяз опустил взгляд на лежавший перед ним лист, будто хотел что-то зачитать с него. – Элоиза даже не помнит, какая карта ей досталась. Просто забывала всякий раз, когда смотрела на нее. А вот ты увидел чужую вроде бы карту и запомнил. И смог взять ее в руки. Не догадываешься?

Никола нерешительно покачал головой.

– Мы с Оем считаем, что карта сразу выбрала тебя. И все это время только тебе и принадлежала. Тебя не включили в Игру иномирцы – но сам змей рассудил иначе, и ты смог увидеть карту. Ты всегда был его душой.

Никола не знал, что на это ответить.

– А насчет того, что ты человек… Мы больше, чем наша история, Никола, – Вяз задумчиво водил пальцем по бумаге. – Часть ее – да, и от этого не уйти, но все же всегда неизменно больше.

Никола смущенно уставился на сцепленные руки у себя на коленях.

– Наверное, и правда так.

– В мире, где это было бы не так, совсем не осталось бы надежды, разве нет? – Вяз улыбнулся. – Одно только бесконечное повторение ошибок. Какая разница, принадлежала тебе изначально эта карта или нет, если ты сам знаешь, что готов был пожертвовать собой ради Элоизы?

– По-другому я бы просто не смог, – очень тихо сказал Никола.

– Вот и я об этом же. – Вяз взглянул на часы, висевшие на стене. – Тебе пора. Скоро будет объявление о здоровье Лючии. Знаю, ты очень не любишь его пропускать.

Никола с тоской подумал, сколько же новых обязательств у него теперь будет. Правда, от этого он и сам не думал отказываться.

Но Никола не спешил вставать.

– Каково это – быть душой змея? Что я теперь обязан делать?

Вяз вздохнул.

– Тебе придется совладать с полетами. Быть там, в небе, со змеем – мыслями, душой и сердцем. Это в первую очередь. Ну, и еще порой соблюдать разного рода формальности, участвовать в праздниках и обрядах… Но с этим уже будем разбираться по ходу дела.

Никола неуверенно кивнул.

– Вяз, вот еще, – смущенно пробубнил он, нащупав в кармане записку. – Это для Лючии. Я все-таки написал пару строк. Если она проснется, а я почему-то не смогу ей сам передать.

Вяз взял сложенную записку, бережно разгладил, не разворачивая, и убрал в один из ящиков стола.

– Надеюсь, все же сможешь. Но, я обещаю, она в любом случае дойдет до адресата.

Никола, все еще чувствовавший ягодную сладость во рту, почти добрел до двери, но у самого порога опомнился и обернулся.

– Вяз!

– Да, Никола? – он глядел на него по-прежнему с мягкостью и добротой, хотя, наверное, уже спешил заняться своими делами.

– А что он вообще ест, этот змей? Я если и читал, то забыл.

Вяз улыбнулся – задорно, Лавр умел точно так же.

– Не человеческие сердца, не бойся. Свет, Никола. Змей питается светом звезд и солнца. Здесь он голодным точно не останется.

Интермедия

Змеи были друзьями и защитниками, наставниками и хранителями их мудрости. Иногда – рассудительными правителями, гораздо реже – отважными воинами. Воплощением силы, могущества и доброты.

Иномирцы не могли представить своей истории без змеев. Каждое их пробуждение, каждое цветение Белого дерева в Лесу становилось событием и праздником.

И не было ничего почетнее, чем обратиться душой змея и занять свое законное место в этом мире.

Уроки и открытия

Никола часто представлял себе, какое впечатление произвели на людей иномирцы, в один прекрасный день вышедшие из злополучного Окна. С этой их чешуей всевозможных цветов, клинками, расшитыми одеждами, праведной яростью и жаждой мести во взглядах… Жуткое, должно быть, было зрелище. И великолепное.

Почему он никогда не расспрашивал Вяза, как именно они нашли его отца? Что этому предшествовало? Объявление войны, быть может? Переговоры? У сторон были послы?

Никола твердо пообещал себе обязательно все с ним обсудить. Почему-то теперь это казалось невероятно важным.

Своей первой встречи с иномирцами он тоже не помнил, хотя мог себе вообразить, как тихий, застенчивый мальчик отреагировал на увиденное. Рев, должно быть, в обоих мирах было слышно. Но теперь казалось, словно он знал Вяза и остальных совсем как собственных родителей – всю жизнь.