Душегуб

— Так получилось… Вас я не хотел убивать… Если бы вы не поехали в лес с Валксом и Варкентиным, то этого не было… Теперь по-другому не могу… Вы должны меня понять…

Последние слова прозвучали особенно цинично, и Либерс обреченно закрыл глаза.

Нексин тем временем продолжал:

— Пастор, а помните, что передали через Александру для меня по поводу Авеля и Каина?..

Либерс не отвечал.

Нексин от него ответа и не ждал, а стал говорить, стараясь унизить несчастного даже в эти жуткие минуты и высказать ему, что тот не прав, а прав он, Нексин:

— Вы, Либерс, передали через Сашу мне такие слова: «Один Бог знает, что есть каждый из нас…» Так вот, нечто подобное происходит сейчас… Можете считать себя Авелем, а меня Каином… Считайте, как угодно… Но ваш Бог так именно решил… Он ведь знает, кто есть кто из нас… Впрочем, я не разделяю этого суждения… Все это навыдумывали такие, как вы… Хотя вы не ответили на мой вопрос: почему все-таки Бог призрел Авеля и отверг Каина?.. — Либерс не отвечал, молчал. — А знаете, что я решил?.. — продолжал Нексин. — Я решил, что жрецы, говорившие от имени вашего Бога, жрецы кочевого народа, каким были евреи, больше любили подношения из мяса, а не из зелени и кореньев, и, когда выдумывали сказку про Авеля и Каина, их Бог, разумеется, как и они сами, не взял его плоды труда из зелени и кореньев, а взял мясо… В результате — «обидел» Каина… Что после этого можно было ждать от Каина?.. Покаяния?.. Как бы не так… Он живой человек и за себя постоял, как мог… Он не мог смириться с тем, что его сочли за человека менее значимого, чем Авель… Не он один такой… А всего-то навсего не надо было его обижать… Меня тоже хотели унизить… С этого все и пошло… И Бог здесь ни при чем…»

После этих слов сделал скользящую петлю, накинул Либерсу на шею, отвернулся, чтобы не видеть задыхающегося, и потащил его волоком к первым двум жертвам… Когда дотянул и бросил, Либерс был тоже мертв…

Нексин почувствовал, что устал, огляделся вокруг злым взглядом, — картина была такая, что навела бы леденящей жути на кого угодно, но не на него. Он вспомнил, как недавно раздавил жука. Тогда ничего в мире не изменилось. Теперь перед ним лежало три бездыханных человеческих тела. Совсем недавно эти люди с ним разговаривали, жили какими-то интересами, мыслями, надеждами и вмиг перестали дышать и существовать… Но в мире по-прежнему ничего не менялось: таким же, как и час назад, было небо, поскрипывали высокие сосны, куда-то спешил крупный лесной муравей…

— Никогда бы не поверил, что так легко убить троих, — сказал Нексин вслух, как подытожил.

Следовало торопиться. Он за ноги стащил трупы в небольшую ложбинку, сложил их кучно и забросал буреломом, чтобы со стороны не были приметны. После по малозаметной тропе вышел к машинам.

Начал накрапывать дождь, и Нексин подумал, что это хорошо, дождь может усилиться и смоет на дороге следы от колес его машины. А что касается места преступления, то он следов никаких не оставил, потому что все тщательно продумал: стреляные гильзы забрал, топор, на ручке которого разве что только теоретики-криминалисты могли обнаружить следы его рук, на всякий случай тоже заберет с собой. Нексин перешел на другую сторону просеки, нагнулся к придорожной канавке, в которой были остатки талой воды, чтобы ополоснуть топор и вымыть руки, которые тоже запачкал. Как только нагнулся к воде, вздрогнул от испуга: прямо напротив него в ельнике сидела большая серая птица. В этот раз он разглядел ее — это был филин, ничуть не меньше чучела того, что стояло в его кабинете. Сова неспешно, ничуть не боясь человека, поднялась и полетела, села совсем недалеко. Нексин проводил ее задумчивым взглядом. В нем в какой-то миг при виде необычной птицы возник охотничий азарт, но тут же исчез — было не до охоты. Нексин вспомнил рассказ Борец о филине, который своим криком наводил ужас на людей именно в этих местах, и вместо азарта появилось нечто похожее на первобытный страх, что вселяется в человека при встрече с чем-то загадочным. Нексин побежал к машинам. Сел в машину Валкса, обмотав предварительно кисти рук тряпками — боялся оставить следы на руле и дверце — и лавируя между деревьями, отогнал ее подальше в чащу леса, чтобы не была видна с дороги. Затем переоделся: сапоги и охотничью одежду, на которых могли быть следы крови, рассовал по разным пакетам; отдельно завернул топор и поехал окольными просеками, стараясь незамеченным выехать на шоссе, ведущее в областной центр.