Душегуб. История серийного убийцы Михасевича

С появлением машины Михасевич стал часто проворачивать этот трюк и останавливаться, чтобы подвезти девушку. Иногда он действительно подвозил их к месту назначения, но иногда они так и не приезжали домой. Проблема заключалась в том, что его все чаще стали мучить кошмары, в которых его раскрывали. Иногда его арестовывали, а иногда обо всем догадывалась жена. Последнее его пугало даже больше. Как бы он ни хотел, он бы не мог сказать, что бы сделала жена, узнав о его «охоте». Скорее всего, она бы не пошла в милицию, но совершенно точно забрала бы детей и уехала к родителям.

У меня темнело в глазах и нападала ярость. Я садился в машину и ехал по дороге, пока не отпускало, а не отпускать могло долго. Иногда я врезался во что-то, разбивал машину, тогда все проходило. Иначе это могло долго продолжаться. В такие моменты я сам себя боялся. Хотел задушить жену и уезжал. В такие моменты я всех женщин сторонился. Никого из знакомых я никогда не трогал.

Геннадий Михасевич

По области стали ползти слухи о том, что в окрестностях орудует банда, которая убивает и насилует девушек. Эту новость обсуждали женщины на кухне, об этом говорили мужчины, играющие в домино во дворе, и даже в мастерской пару раз обсуждали появление банды насильников. Кое-кто поговаривал, что все это дело рук одного человека, но в это хотелось верить еще меньше.

Подобные слухи пугали его, приходилось теперь жить в ежедневном страхе быть пойманным, но остановиться он не мог, наоборот, когда его жизнь наполнялась излишними стресс-факторами, ему еще сильнее хотелось отправиться на «охоту».

– Что ты делаешь?! – кричала жена, пытаясь отодрать руки мужа от шеи.

Михасевич очнулся только от хрипов женщины. Он тут же убрал руки от горла жены, та схватилась за шею и с силой сбросила мужа с кровати. Михасевич поднялся и стал с ужасом наблюдать за тем, как жена откашливается и растирает шею, на которой уже стали проступать знакомые красные следы удушения.

– Что тебе такое приснилось? – все еще кашляя, спросила она.

– Уже не помню. Прости, прости меня, пойду прогуляюсь.

– Да не переживай, мало ли что могло присниться, – тут же смягчилась женщина, увидев, что муж действительно сильно напуган.

– Мне правда нужно прогуляться. Я скоро вернусь, – сказал он, уже натягивая штаны.

10 «Это ничего, это правильно…»

1979–1981 гг. Витебск.

Если бы Николай Тереня родился в Москве, то его бы называли хиппи, но он родился в одной из деревень Витебщины, и там таких людей называли «неблагонадежными элементами». Он с детства был не очень везучим человеком, который повсюду умудрялся попадать в неприятности. Если он оказывался в компании, которая решила разбить окно в учительской, то хватали именно его. Если он решался достать на уроке шпаргалку, то ее находили еще до того момента, когда он полезет в карман. Врожденная неуклюжесть, замкнутость и стеснительность сочетались в нем с чрезвычайной одаренностью к литературе, умением писать стихи и исполнять их под гитару (главный талант для подростка 1970-х), а главное, совершенно ничем не оправданной добротой к людям. Его представления о честности и порядочности отлично коррелировали с фильмами про разведчиков и героев войны, но очень плохо подходили для жизни.

Сегодня, когда модно иметь какое-нибудь легкое психическое расстройство, а лучше всего депрессию, ему бы поставили шизоидное расстройство личности. В 1970-х годах любой психиатрический диагноз означал сломленную судьбу и проблемы на всю оставшуюся жизнь, поэтому тогда никто ни за что такого себе не пожелал бы.

Он хорошо учился в школе, но то ли из страха перед одноклассниками, то ли из-за большого количества просмотренных на родительском телевизоре фильмов, он часто брал вину за различные неприятности в школе на себя, поэтому в восьмом классе его изгнали из пионеров, а в девятом попросили забрать документы из школы.

Его родители настаивали на том, чтобы тот пошел в техникум на механика, маляра или на какую-то другую полезную профессию, но Тереня к тому моменту совершенно охладел к учебе и связался с компанией беспризорников, сбежавших из какого-то детского дома.