Душою настежь. Максим Дунаевский в моей жизни

Поняв, что родители недовольны, я больше не приглашала его к нам с ночевкой. Мне очень хотелось избежать осложнений в их отношениях.

Однажды Вовка сказал мне:

– Нинуля, у меня могут быть неприятности… Хочу, чтобы ты это знала, но никому ничего не рассказывала. Я связан с валютой.

Валюта? Для меня это был «темный лес». Я была абсолютно несведущей в этом вопросе. Но все же когда-то слышала, что употребление валюты советским гражданам было категорически запрещено. Что ее покупка или продажа рассматривались как тяжелое криминальное преступление и наказывались иной раз таким же сроком, как за убийство человека, если не больше. Одним словом, услышав Вовкино признание, я очень забеспокоилась.

– Не волнуйся, малыш, я очень осторожен! Да и что страшного – время от времени купить-перепродать валюту? Подумаешь, какое преступление! Я никого не убиваю. Просто нужно на что-то нормально жить. А хочешь жить – умей вертеться!

Нормально жить, да, конечно, этого хочется всем. Все же я стала уговаривать его, чтобы он отошел от этого опасного занятия, нашел «настоящую» работу. Володя пообещал, сказав, что ищет и что скоро «завяжет» со своим «бизнесом».

– Не беспокойся, малыш, все будет хорошо! У меня надежные друзья, никто не продаст! И я ищу постоянную работу – в мехах, уже когда-то работал в «Союзпушнине», – уверял он меня.

Но, как выяснилось позднее, он жестоко ошибался. Его предали, «продали» именно его «хорошие друзья».

Месяц май. Светит яркое солнце, в Питере уже совсем тепло. Распустились почки на деревьях. Весело щебечут птицы. Воздух дышит весной. Мы с Вовкой счастливы и беззаботны – все кажется нам возможным и доступным. Весело строим планы на будущее.

В тот день он рано утром позвонил мне домой.

– Малыш, встретимся после твоих лекций, а? У меня тут небольшое дело… меня вызывают в милицию, в паспортный стол. Что-то насчет прописки. Я ведь прописан у мамы в Петергофе, а квартиру снимаю здесь. Ты съездишь туда со мной за компанию – до отделения? Это ненадолго.

Я ответила, что, конечно, съезжу, о чем речь – мы ведь все делали вместе.

Выйдя на улицу после лекций, я сразу увидела Володю, который ждал перед входом, и мы поехали по адресу.

Немного не доходя до указанного здания, он попросил меня присесть вместе с ним на скамейке в садике. Я видела, что у него неспокойно на душе. Он вдруг занервничал. Замолчал, вздыхал и оттягивал время. Я немного удивилась – вопрос прописки – что тут такого особенного? Наконец Вовка заговорил.

– Сейчас пойду туда… Все должно быть хорошо… но, знаешь, всякое бывает… Надеюсь, что это действительно вопрос прописки. Если же это другое… если кто-то настучал… Малыш, если вдруг меня не выпустят, то вот мои часы, записная книжка, ключи от квартиры и деньги – около тысячи рублей – держи все у себя. В общем, подожди меня минут 15–20, а затем уходи, не светись здесь! Даже если меня задержат, я найду способ связаться с тобой и с Машкой. Оставайтесь тогда вместе, поддерживайте друг друга…

Я очень расстроилась.

– Неужели тебя могут посадить? Из-за валюты?

– Все возможно. И за сотню долларов можно получить большой срок. Но не волнуйся раньше времени, будем надеяться, что все обойдется.

Володя нежно прижал меня к себе, несколько раз поцеловал и твердой походкой пошел к дому, не оглядываясь. Еще миг, и он растворился за темной массивной дверью.

Я с нетерпением и волнением ждала его возвращения, молилась. Смотрела на циферблат своих часов, и мое сердце отстукивало в такт секундной стрелке. Время шло очень медленно, но оно шло.

Прошли 15… 20… и затем 30 минут, но Вовка не вышел. Прошло 40 минут – по-прежнему, ничего. Прошел час. Сердце тревожно заныло. Но я упорно пыталась убедить себя в том, что в паспортном столе большая очередь, что просто Вовке приходится ждать. Что обычная бюрократичная волокита. То да се – пока разберутся, пока оформят прописку, а время идет. Гнала сомнения прочь, уговаривала себя, стараясь в это поверить, хотя внутри что-то говорило мне, что на деле все совсем не так. Прошло два часа. Места сомнениям уже больше не оставалось. Я наконец с ужасом осознала, что случилось именно то, чего он опасался. Но все же упрямо отказывалась смириться с этим, продолжала ждать – несмотря ни на что и вопреки всему. Глупо, но факт. Не могла сдвинуться с места, зная, что Вовка находится где-то здесь, совсем рядом, в нескольких метрах от меня. Нелепо продолжала верить в чудо, в то, что его все же отпустят. Хотя бы под расписку. Одновременно понимала, что ждать бессмысленно. И все же ждала. Но чуда не произошло – Володя не вышел.

Наконец, когда прошли три часа, я сдалась. Взглянула в последний раз на зловещее здание милиции, которое навеки стало моим заклятым врагом. Заставила себя встать и идти к метро. Все стало окончательно ясно. Оставалось только известить Машу.

Я ехала, как сомнамбула, на Литейный проспект, где она жила со своей семьей.