Душою настежь. Максим Дунаевский в моей жизни

Все были в сборе. Говорить было трудно – горло перехватило, дыхания и слов не хватало. Коротко объяснив, что случилось, я вынула Володины вещи и деньги, вручила все Маше. С минуту все присутствующие были парализованы моим известием. Первой опомнилась Вовкина сестра.

– Нина, спасибо, что привезла деньги, это очень приличная сумма! Завтра буду искать хорошего адвоката… Вот и доигрался братец! – она едва сдерживала слезы. В конце концов, в попытках утешить друг друга, мы расплакались обе.

Наутро информация подтвердилась – Володю задержали, он в КПЗ. И скоро его переведут в «Кресты» – тюрьму на окраине Ленинграда, возле трамвайного депо. Страшный район – мрачный и пустынный.

Мы с Машей по-прежнему находились в шоке. Она не знала, как рассказать обо всем этом их маме, как правильно подготовить ее. Попросила меня никому ничего не рассказывать, в том числе Кате. Я, естественно, дала слово. И, вообще, не смогла бы говорить о Вовке, что-то кому-то рассказывать – это было слишком тяжело.

Маша быстро нашла адвоката. Тот объяснил, что Володе грозит до 12 лет заключения. Это была страшная цифра, которая не укладывалась в голове ни у меня, ни у сестры.

– Не может быть, адвокат явно преувеличивает! Я серьезно поговорю с ним. И постараюсь влюбить его в себя, чтобы лучше работал! – оптимистично полушутя-полусерьезно сказала Маша. Ей и в самом деле ничего не стоило кого-то влюбить в себя, при ее красоте и обаянии.

Обсудив проблему, мы обе сошлись на мнении, что такой срок нереален. Что адвокат просто хочет раздуть объем и сложность работы, чтобы запросить побольше денег.

Наступили очень тяжелые дни. Вокруг меня образовался вакуум, из которого я никак не могла выкарабкаться. Мне не хватало Вовки каждую минуту, каждую секунду.

Я больше не была в состоянии ходить по местам, в которых мы бывали вместе, – там мне все говорило о нем, все было связано с ним. Это была постоянная мука.

Я очень переживала также и за судьбу Икса. Маша сказала, что его взял к себе какой-то знакомый Володи, собаковод. Я представляла себе, как мучился этот благородный и преданный пес оттого, что хозяин не вернулся, а его взял к себе чужой человек…

Тем временем у меня началась сессия. Как ни было тоскливо на душе и не хотелось делать абсолютно ничего, я заставила себя уйти с головой в учебники и конспекты. И все-таки сдала ее, хоть и хуже, чем обычно. Это был вызов самой себе – что бы ни произошло, я обязана была получить образование. Не зря же уже для этого сделала столько усилий. И к тому же я не могла нанести своим родителям такой удар как бросить учебу.

Им я тоже не рассказала о том, что случилось с Вовкой, боялась их реакции, упреков. Но папа узнал об этом сам – в какой-то газете появилась морализаторская статья с указанием имени и фамилии. К моему большому удивлению, папа не осуждал Володю. Наоборот, жалел и тоже очень расстроился.

– М-да, не повезло парню, что у нас такие законы! Он никого не ограбил и не убил. А то, что баловался долларами, торговал, так за границей это называется «заниматься бизнесом». Только у нас за это сажают!

Двум самым близким подругам – Ире и Ольге я коротко рассказала правду – не могла лгать им в ответ на их вопросы. Они успокаивали, поддерживали меня как могли. А Ольга усиленно уверяла меня, что «так лучше». Из-за этого мы чуть было не поссорились – я очень обиделась за Вовку. Не понимала, как она могла сказать «так лучше», зная, как я любила его. Ольга объяснила, что она просто очень сильно беспокоилась за меня.

– Ниночка, не обижайся! Просто я всегда чувствовала, что твой роман закончится чем-то драматичным. Владимир не создан для нормальной жизни.

Конечно, я знала ее искреннее отношение к себе. Но мне было обидно, что она судила, делала выводы, «выносила приговор», совсем не зная Володю. Я с пылом пыталась убедить ее в обратном, но она лишь только улыбалась в ответ.

Время тянулось медленно и мучительно. В августе родители уговорили меня поехать отдохнуть на две недели к бабушке на море, в Крым, где она тогда проживала. Они видели, что я находилась в крайне подавленном состоянии. Да и Маша посоветовала мне сделать то же самое.

Я послушно согласилась – и сама чувствовала, что мне было необходимо сменить обстановку. Но эта поездка не принесла мне предполагаемого отдыха.

Во-первых, меня очень раздражали многочисленные попытки молодых людей познакомиться со мной на пляже или на улице. Мне казалось кощунственным, что кто-то может посягать на меня в то время, как мой любимый человек находится так далеко и в беспомощном состоянии. Конечно, они не могли этого знать, но сам факт казался мне оскорблением Володе.

Во-вторых, со мной произошел случай, из-за которого я чуть не лишилась жизни.

Моя любимая бабушка уже много лет жила в солнечной и зеленой Евпатории.