Душою настежь. Максим Дунаевский в моей жизни

«Малыш, это настоящее чудо! Я сегодня так сильно думал о тебе! На сердце было очень тяжело. Мы договорились, что ты больше не будешь приходить, поэтому я ничего не ждал. Но случайно зашел в ателье, случайно выглянул в окно и увидел тебя! Это просто невероятно! Спасибо тебе! Только больше не приходи, это слишком опасно. Береги себя, я не переживу, если с тобой что-то случится. Я очень люблю тебя, больше жизни!»

Действительно невероятно! Я не ошиблась, это была телепатия! Я читала и счастливо улыбалась. На душе стало так хорошо и легко! Ради этого стоило рисковать! Вовка не «случайно» зашел в мастерскую и выглянул в окно в неурочный час. Я была убеждена, что он почувствовал, услышал мои мысли так же, как и я его.

Маша, к которой я заехала после этого, сказала мне:

– Вовка прав, тебе больше не нужно туда ездить! Тем более что на днях состоится суд. Адвокат сообщил, что после суда его переведут на зону, и родственники получат право на свидание, на два часа. Я попрошу адвоката, чтобы он договорился с судьей подписать разрешение и на тебя.

Через десять дней состоялся суд. Я пришла туда вместе с Машей.

Мама Володи была в тяжелом моральном состоянии, она решила остаться дома. Других родственников не было. Мы с сестрой молча застыли в ожидании.

Наконец в зале появился Вовка в окружении двух милиционеров – совсем такой, как обычно, – милый, близкий и родной. Без тени грусти, паники или страха. Но теперь такой недоступный – под конвоем. Он сразу увидел нас с Машей, радостно кивнул нам. Спокойно и ласково улыбаясь, во время всего заседания он не спускал с меня, с нас, глаз.

Судья начал опрашивать свидетелей. Маша была близкой родственницей Володи, ее слова не имели никакого веса. Но, как оказалось, и мои тоже, хотя по просьбе адвоката меня вызвали как свидетельницу. Я постаралась подчеркнуть все хорошие стороны Володи, говорила о его душевной щедрости, о том, как он помогал людям, старикам. Но мне показалось, что мои слова не произвели никакого впечатления на судью.

Затем выступали другие свидетели. Но я не слушала их – неотрывно смотрела на Вовку – мы переговаривались глазами. Я пыталась донести до него биотоками все, что думала и чувствовала, ведь у нас это уже получалось. Он отвечал мне глазами, наполненными нежностью.

Речь прокурора, затем адвоката. Вовка отказался от слова.

Перерыв. Судья ушла для вынесения приговора.

Вернулась, объявила 6 лет! У меня перехватило дыхание, зашлось сердце – срок показался мне целой вечностью!

Милиционеры стали мгновенно выводить Володю из зала. Он был по-прежнему очень спокоен и улыбался, как будто ничего особенного не произошло.

– Я люблю вас! – крикнул нам, выходя, в проеме двери. А у нас с Машей в глазах стояли слезы.

Вечер я провела вместе с сестрой, в семье. Мы все дружно «ломали головы», как лучше помочь Вовке. Но вариантов не было. Единственным решением была кассационная жалоба. Последняя надежда. Адвокат должен был заняться этим в течение десяти дней.

Я прижималась к Маше, утыкалась ей носом в шею.

– Что с тобой? – посмеивалась она.

– Я вдыхаю твой запах… ты пахнешь Вовкой…

Действительно, от их кожи исходил один и тот же нежный запах, я давно почувствовала это. Мне всегда становилось хорошо, когда я так прижималась к Маше.

Вскоре Володю перевели на зону под Ленинградом. Сестра стала собираться к нему на свидание. А я написала и передала с ней судье свое заявление с просьбой о свидании, с нетерпением ждала разрешения. Не допускала в сознание и тени сомнения в том, что оно будет.

Но через неделю Маше позвонил адвокат и объяснил, что моя просьба отклонена, так как я не являюсь близкой родственницей, и вообще никакой.

Я была в шоке, но сдаваться не собиралась. Видимо, уже морально закалилась, бродя месяцами перед зданием тюрьмы. Решила записаться на прием к судье, убедить ее в личном разговоре.

Судья оказалась сухопарой женщиной лет пятидесяти, с острым, как лезвие бритвы, холодным взглядом. Она спокойно выслушала меня, а затем отрезала:

– Вы не жена, поэтому прав не имеете. Законом разрешаются только близкие родственники – жена, мать, отец, сестра, брат, дети.

Я стала умолять ее, говоря, что я – «гражданская жена», что «мы должны были расписаться, но не успели». Но судья оставалась холодной, как лед. Сухо и твердо предложила мне выйти, сказав, что ей «нужно работать».

Выйдя из кабинета, я села напротив кабинета судьи и стала ждать. Ждать неизвестно чего. Отказ был очевиден, но я не могла уйти просто так.

Через какое-то время судья вышла, видимо, на обед. Удивленно взглянула на меня и, не сказав ни слова, ушла. Я продолжала сидеть.

Через час-полтора она вернулась. Снова пристально смерила меня взглядом и молча вошла в кабинет.

Через какое-то время ко мне подошел какой-то мужчина, работник суда.

– Девушка, чего вы ждете?

– Разрешения на свидание с моим гражданским мужем, – ответила я, и слезы брызнули фонтаном. Больше я уже не могла остановиться.

Мужчина удивленно изучал меня несколько секунд, затем вошел в кабинет судьи. Через пять минут вышел.

– Это невозможно, судья не даст разрешения. Езжайте лучше домой…