Душою настежь. Максим Дунаевский в моей жизни

Подумав, я решила написать Вовке откровенное письмо – так было честнее. Изложить факты: познакомилась с москвичом, мы в дружеских отношениях, но он сделал мне предложение. Сказать правду. Узнать его мнение.

На этот раз ответ пришел очень быстро. Володя писал, что он «радуется» за меня. Советовал, чтобы я делала то, что считаю нужным. Что он никогда не упрекнет и не осудит меня, какое бы решение я ни приняла. Снова подтвердил, что срок ему прибавили, и он даже не представляет себе, когда сможет выйти. И что еще до этого может произойти.

Я была в смятении. Его письмо оставило во мне глубокое чувство горечи и безнадежности. С одной стороны, оно говорило о том, что Володя думает обо мне, а не о себе, искренне желает мне счастья. Великодушно – по-человечески и по-мужски.

Но, с другой стороны… он не боролся за меня.

Стало быть, его дела настолько плохи, что совершенно непредсказуемо, сколько лет он будет находиться в заключении. И вернется ли вообще когда-нибудь в Ленинград. А может быть… его чувства прошли? Кто сказал, что «любовь – как огонь – без пищи гаснет»? Ведь «ничто не вечно под луной».

Я продолжала общаться с Гошей. Это доставляло мне некоторое удовольствие, отвлекало от мрачных мыслей. Но я не была влюблена в него «ни на грамм» и честно сказала ему об этом. Гоша не огорчился моей откровенности. Сказал, что, на его взгляд, для брака это не главное:

– Нина, самое главное – это чтобы нам было интересно вместе и мы находили общий язык! Остальное приложится со временем – чувства часто приходят, когда их не ждешь.

Уговаривал меня «поменять жизнь», переехать к нему в Москву, где он жил отдельно от родителей в своей двухкомнатной квартире. А моя учеба не могла стать помехой.

– Всегда можно оформить перевод в аналогичное высшее учебное заведение, в особенности когда это связано с замужеством. Я сделаю все для того, чтобы вам было со мной хорошо. Давайте попробуем, а? – уговаривал он меня.

Постепенно у нас сложились хорошие, доверительные отношения. Казалось, мы понимали друг друга. Он не давил на меня и этим нравился мне. Как человек. Нравился умом, но не сердцем. Но в какой-то момент я перестала «копаться» в себе.

Может, он и прав? Может, для семейной жизни именно это и нужно – спокойные доверительные отношения, взаимопонимание? А любовь… как часто она приносит страдания? И как долго она длится? По Фрейду, два года…

Вот и Вовка уже стал писать мне очень редко. Создавалось впечатление, что он внутренне отошел от меня. Больше не борется за меня… за нас. Я зашла в тупик.

Гоша, казалось, решил взять меня мягкой «осадой». Он не ослабевал своих усилий и уговоров, но делал это достаточно деликатно.

Так или иначе, долго так продолжаться не могло. Нужно было принимать какое-то решение. Делать выбор. А это было самым трудным, ведь в зависимости от нашего выбора вся дальнейшая жизнь затем идет в том или ином направлении.

Меня раздирали сомнения.

Оставаться в Ленинграде, где каждый день приносил мне страдания, где каждый перекресток, каждый квадратный метр напоминал мне о любимом? Которого я, возможно, больше никогда не увижу? Это было ежедневной медленной пыткой.

Или же нужно было «перешагнуть» через себя, через свои чувства и эмоции? Полностью изменить свою жизнь, заставить себя если не забыть (это было невозможно), то хотя бы переключиться на новую сферу деятельности – в новой обстановке и с новыми людьми? С человеком, который любит меня, борется за меня и который, пусть не любим, но все же приятен мне. И может, это другая форма любви, любви-дружбы?

Я колебалась, пыталась понять себя, свои чувства и желания. Отчетливо понимала лишь одно – я очень устала страдать и бесконечно ждать, ждать, ждать – теперь уже неизвестно чего. Володя, в определенном смысле, лишил меня надежды.

Однажды мы с Гошей долго и допоздна гуляли по городу. Мне была пора возвращаться домой – родители, как всегда, установили мне «лимит». Гоша настоял на том, чтобы проводить меня до самых дверей – беспокоился за меня. Внезапно дверь открыла мама – я даже не успела нажать на звонок. Она уже, по своей неизменной привычке, волновалась, поджидая меня. Услышала мой голос на лестнице. Я представила Гошу, и она поблагодарила его за то, что проводил меня. Предложила зайти «на пять минут».

Затем все произошло мгновенно, я не могла опомниться. Гоша представился папе и торжественно попросил у родителей моей руки. Они немного опешили, но ответили, что решение принадлежит мне.

И тут, неожиданно для себя самой, я ответила «да». Вероятно, созрела для того, чтобы полностью изменить свою жизнь.

Гоша был в восторге. А я вдруг почувствовала облегчение. По крайней мере исчезли неопределенность и тяжелые сомнения, которые долго мучили меня.

Я приняла решение, и, таким образом, все сдвинулось с «мертвой точки».

Все честно написала Володе и начала готовиться к переезду.

Он не ответил, и больше у меня от него не было вестей. Я гнала от себя грустные мысли, чтобы не бередить душу. Решение было принято, и я больше не подпускала в душу эмоции – просто запретила себе это.