Dust

"Может быть, она помогала им, я не знаю. Она помогла мне. И каким-то образом слухи об этом дошли до других. А может быть, к тому времени, когда Анна закончила спасать твою задницу, она поняла, что они были правы, а мы - нет. Может быть, в конце концов, она оставила Бункер Сорок в покое, чтобы они делали все, что захотят. Я считаю, она думала, что они могут спасти нас всех".

Дональд кашлянул и вспомнил все старые саги о героях, о мужчинах и женщинах, борющихся за справедливость, всегда со счастливым концом, всегда против невозможных шансов, всегда в дерьме. Герои не побеждали. Героями становились те, кто побеждал. История рассказывала их историю - мертвые молчали. Все это было чушью.

"Я разбомбил сороковую шахту, прежде чем понял, что происходит", - сказал Дональд. Он смотрел на потолок, ощущая тяжесть всех этих уровней, грязи и тяжелого неба. "Я разбомбил их, потому что мне нужно было отвлечься, потому что мне было все равно. Я убил Анну, потому что она привела меня сюда, потому что она спасла мне жизнь. Я сделал за тебя твою работу оба раза, не так ли? Я подавил два восстания, которых ты не ожидал..."

"Нет." Турман встал. Он возвышался над Дональдом.

"Да", - сказал Дональд. Он смахнул набежавшие слезы и почувствовал, как в его сердце образовалась дыра, где когда-то был гнев на Анну. Теперь там были только вина и сожаление. Он убил ту, которая любила его больше всех, боролась за то, что было правильно. Он никогда не останавливался, чтобы спросить, подумать, поговорить.

"Ты начал это восстание, когда нарушил свои собственные правила", - сказал он Турману. "Когда ты разбудил ее, ты начал это. Ты был слаб. Ты угрожал всему, а я все исправил. И будь ты проклят за то, что послушал ее. За то, что привел меня сюда. За то, что превратил меня в это!"

Дональд закрыл глаза. Он почувствовал щекотку от вытекающих слез, скатывающихся по щекам, и свет сквозь веки дрогнул, когда тень Турмана упала на него. Он приготовился к удару. Откинул голову назад, поднял подбородок и стал ждать. Он думал о Хелен. Он думал об Анне. Он подумал о Шарлотте. И, вспомнив, начал рассказывать Турману о своей сестре и о том, где она пряталась до того, как нанесли эти удары, до того, как его ударили так, как он того заслуживал за помощь этим чудовищам, за то, что на каждом шагу был их невольным орудием. Он начал было рассказывать Турману о Шарлотте, но тут сквозь веки пробился яркий свет, тень метнулась в сторону и сердито хлопнула дверь.

Хранилище 18

32