Два евро на сдачу

– Но ты ведь думала, что любовь. Ты пообещала быть с человеком до смерти. Ты не знала, что вы с ним окажетесь такими разными спустя столько времени.

– Ну-у… значит, если изменилась я, то это пообещала прежняя версия меня. А если изменился он, значит, я и не обещала быть с этой обновленной версией его. – Кларисса потрясла головой, запутавшись сама. – И вообще, надо думать, прежде чем обещать.

– Но ведь у нас с Клодом было много радостных дней, у нас родился сын, а потом и дочь. Мы были счастливы. Разве это не стоило того, чтобы быть с ним? В жизни не так все однозначно и просто.

Кларисса вздрогнула. Именно эти слова она говорила себе буквально сегодня утром, сидя на лестнице. Этими словами пыталась заткнуть голос всезнающего Даниэля в своей голове.

А Жози продолжала:

– Чувства, люди, события… все они приходят и уходят, ты не можешь их контролировать. Но можешь искать то, что тебе нравится, и наслаждаться этим.

«Этот мир создан для тебя, но в нем ничего тебе не принадлежит».

Вечером они съели индейку с каштанами, которую принесла подруга Жози, а потом не спеша пили чай с печеньем и пряниками. Жози вспоминала веселые истории из детства своих детей, и Клариссе в голову вдруг стали приходить радостные моменты из ее собственного детства – подаренная книжка, мороженое в парке, полет на качелях прямо к солнцу, когда раскачивает папа, косички, которые заплетала мама, забыв сделать прическу самой себе… Из-за стола Кларисса встала с чувством, будто она дома, хотя от ее прошлой квартиры ее отделяли две двери. Словно ее воспоминания и были ее домом.

После долгого ужина Кларисса умылась и зашла пожелать Жози спокойной ночи, потому что дверь в ее комнату была приоткрыта и там горел свет. Но заглянув, она увидела, что Жози стоит у окна, отдернув занавески, и всматривается в темноту, разреженную светом фонарей, на улице. Она нерешительно отступила обратно в коридор и посмотрела на входную дверь. За ней и еще одной дверью, возможно, точно так же стоит совсем другая, но такая же одинокая женщина.

Кларисса не могла уснуть, нервничая перед разговором с мамой. Она поняла, что не сможет произнести ни одного нейтрального по эмоциям слова, вот так просто заявившись на порог отчего дома. Поэтому она прокралась в кухню с бумагой и ручкой и села писать. Первые несколько писем никуда не годились. Язвительность, сарказм, претензии, обвинения, обиды, на третьем письме даже приправленные парой слезинок, размывших чернила. Когда она уже порядком устала писать одно и то же в разных вариациях, ей удалось составить краткое и емкое письмо, в котором она обтекаемо описала, чем занималась в последние восемь лет и по какому номеру с ней можно связаться теперь.

Потом она решила написать письмо Даниэлю и отправить его в Лилль где-нибудь по пути домой. Сначала она просто стала гневно чиркать ручкой по бумаге, пока не порвала несколько верхних листов. Потом у нее возник порыв в красках описать все, что он делал не так. Но после фраз «ты соврал про факультет философии» и «ты втайне хотел использовать мою историю для своей статьи» на ум больше ничего не приходило. Тогда она дописала: «ты смеялся над моим шалфеем и Пало Санто» и просидела еще минут десять перед почти пустым листком бумаги. В голову приходило только хорошее – их прогулки, сэндвич с тройным сыром, ее первый выход на лед, их танец на вокзале… то, как он тащил ее на плече до дома семьи Жерар, как они играли в снежки, как притворялись почти женатыми. Кларисса сидела, подперев рукой голову, пока глаза не стали слипаться. На часах уже было за полночь. Наступило Рождество.

«Ты не можешь всю жизнь избегать сильных чувств в надежде никогда не испытывать боли. Люди несовершенны. И с каждым человеком вопрос лишь в том, насколько он может исправить себя ради тебя и насколько ты готова принять те несовершенства, которые он не в силах изменить».

– Чертов Даниэль! – прошипела Кларисса, смяла лист бумаги и запульнула им в холодильник.

25 декабря

Кольюр

Утром Кларисса зашла в кухню, уже одетая в джинсы и свитер. Жози, казалось, повеселела и, напевая, готовила завтрак.

«Может, она просто вчера молилась? Рождественская ночь все-таки. Кто знает, может, Жози религиозна».

– Уже собралась? Позавтракаешь? – улыбнулась она Клариссе.

– Да, я удовольствием. Вы простите, я что-то совсем не подумала о подарках.

– Каких? Для меня? Ты что! Мне было очень приятно провести с тобой время. Иначе я сидела бы совсем одна. Это лучший подарок!

– Ну хорошо, если так, – с сомнением в голосе сказала Кларисса.

– К маме пойдешь? – спросила Жози, когда они позавтракали блинами с шоколадной пастой и выпили черный кофе.

Кларисса покачала головой и достала письмо из сумки.