Два Генриха

– Не сердись на меня из-за Ноэля, – мягко проговорила она. – Я понимаю, ты на целых десять лет старше меня, и это, скорее всего, последняя в твоей жизни любовь, но я хочу, чтобы ты поняла и меня. Уже десять лет, как я осталась без мужа. Наши двое детей умерли в младенчестве. Кто я теперь? Кому я нужна? Все меньше остается мужчин, и некому смотреть в сторону одинокой женщины, владелицы крохотного графства, пусть даже она и сестра короля. Я самая младшая в нашей семье и самая одинокая. У меня нет соседей и нет подруг. Но еще хуже, что нет детей. Тебе, наверное, этого не понять, ведь у тебя их четверо. Зачем, ты думаешь, я приехала в Париж? Потому что моя постель холодна, губы покрылись инеем, а тело забыло прикосновение мужских рук. А ведь я могла бы еще родить. Но от кого? На меня смотрят только как на сестру короля, но не более того. Ни один рыцарь не смеет даже взглянуть в мою сторону. Для него я всего лишь принцесса, недоступная, как сестра Богородицы или жена короля. А сиятельных графов здесь нет, но если и бывают, то не замечают меня. Понимаешь теперь, Адвиса, как мне тяжело, как грустно одной дожидаться старости в своем угрюмом, холодном замке?

Адвиса слушала ее, не прерывая. Их руки были сплетены, они делились одна с другой теплом своих тел, как делали это, вероятно, много лет тому назад, когда были детьми.

– И тут появляется он, рыцарь моей мечты, мужчина моих грез! – продолжала Констанция. – Но я не стремлюсь влюбить его в себя, выйти за него замуж и уйти с ним на край света. Нет, мне нужно только одно: затащить его в свою постель, чтобы родить ребенка, причем не слабого, болезненного, который умрет через пару недель, а здорового, розовощекого гиганта, который станет моим наследником. А разве от такого воина, как Ноэль, может родиться хилый ребенок? Рождается ли от льва зайчонок, а от орла – летучая мышь? Это мой шанс, Адвиса. Единственный, другого не будет. Могла ли я упустить такой случай? Никогда! Лучше умереть. Так и случилось, что мы с тобой повздорили. Но теперь все в прошлом. Я не собираюсь отнимать у тебя твоего германца, видит бог, я получила от него все, что хотела, но… как бы тебе это сказать… Впрочем, ты мать и поймешь меня. Я должна закрепить успех. Ведь с первого раза может не получиться, тебе ли об этом не знать. А они на днях уедут, и я никогда больше не увижу такого мужчину. Скоро на меня и вовсе перестанут обращать внимание, я стану просто реликвией. Увы, женщина рано стареет, тебе это известно лучше, чем мне, хотя и не скажешь, что тебе уже сорок три. Но тебя молодит любовь. А меня? Я давно забыла это слово, зато вспомнила, как пахнет мужчина. Ах, Адвиса, нет приятнее запаха для женщины, особенно если она, подобно мне, десять лет уже сама греет свою холодную постель. Ты в том же положении, что и я, и все же счастливее меня, потому что имеешь детей. Но скоро я сравняюсь с тобой, не пройдет и года, ведь у меня будет ребенок! И однажды, когда мы встретимся, я скажу тебе: «Помнишь ли, как во дворец к нашему брату приезжал рыцарь из Германии вдвоем с сестрой? И как мы повздорили из-за него, тоже помнишь? Его больше нет с нами, и вряд ли мы увидим его вновь, но я храню память о нем. Он оставил мне сокровище, дороже которого у меня ничего нет. Оно спит со мной, прижавшись к моему теплому боку, оно любит меня и называет мамой. И это сокровище – мой ребенок!» Есть ли что-нибудь сладостнее для женщины? Способна ли она променять свое дитя на все золото мира? Никогда! И в свой смертный час я буду думать о нем, моем ребенке, и он примет мой последний вздох, обращенный к нему…

Констанция расплакалась. Картина, которую она нарисовала, так взбудоражила ее воображение, что слезы полились потоком. Сестра обняла ее, крепко прижав к себе, утерла платком слезы, расцеловала.

– Пусть будет так, как ты хочешь, – растроганно проговорила она. – Отчего я должна мешать тебе? Это твое право. Но дай слово, что обязательно пришлешь ко мне гонца, как только дитя появится на свет. Я тут же примчусь к тебе, чтобы посмотреть на него!

– О Адвиса, ты лучшая сестра на свете, и я так люблю тебя! – воскликнула Констанция, в свою очередь целуя сестру. – Обещаю, что ты первая узнаешь об этом и будешь крестной матерью моего малыша.

– Или малышки.

– Как Богу будет угодно.

Глава 13. Запоздалые муки совести