Два Генриха

С тем гонец и уехал. Через день Генрих Французский выступил в поход с огромным войском, собранным за короткое время вассалами короны – епископами Вандомским, Шартрским, Ланским, Реймским и другими. Остальные воины – графов Шалона, Мо, Санлиса, Лангра, Этампа. Король во главе своих рыцарей выехал из Парижа через ворота Сен-Мартен и повернул влево к войскам, ожидавшим его на излучине Сены. Собравшись на равнине близ одной из деревень, покачивая пиками с вымпелами, на которых были вышиты золотые кораблики (герб Парижа), армия двинулась к Монфору. Рядом с Генрихом – его братья, герцоги, графы, епископы и Ноэль с сестрой. Агнес полна сил, рана ее больше не беспокоила. Воины, поглядывая на двух великанов, о которых кое-что уже слышали, негромко переговаривались между собой, вспоминая мифологию:

– Рыцарь – тот, что словно гора на коне, – настоящий Атлант.

– А та, что рядом с ним, выходит, Меропа?[84]

– Разве она похожа на его дочь? Скорее, на сестру.

– Или жену.

– А, тогда это Плеона[85].

– Чушь! Где удалось ему отыскать этакую громадину, как и он сам? Скорее, оба они из одного чрева.

– Так я и думал, что это брат с сестрой.

Но вот позади остался Монфор, за ним, после переправы через Эр, – Вернель. Вильгельм тем временем, давно уже покинувший Париж, выехал из Руана с преданными войсками и взял курс на юг. Здесь, близ городка Легль двум армиям надлежало встретиться и идти дальше на запад, туда, где очаг мятежа.

Восставшие под предводительством виконта Котантена Нигеля, виконта Байе Ранульфа и одного из главных зачинщиков мятежа Ральфа Тессона встретили войско короля в долине Валь-эс-Дюн, после того, как переправились через Орн.

Обе армии остановились, одна напротив другой. Франки опустили пики, выдернули из ножен мечи. Нормандцы, казалось, пребывали в нерешительности, их явно смутил вид огромного войска, численностью превышающего их силы в два раза, если не больше.

– Будь я проклят! Щенок привел с собой франков, не иначе! – воскликнул Ральф Тессон, оглядывая длинную линию всадников с копьями наперевес. Потом добавил, но тихо, неслышно для окружающих: – Похоже, моя шкура здорово пострадает в этой свалке, да так, что потом не отыскать швею, способную залатать эти дыры.

– Пустяки! Добрая половина этих лодочников[86] поляжет под нашими стрелами, другая – под лезвиями мечей! – отозвался Нил де Сент-Совер, давая знак лучникам.

И тучи стрел взмыли в небо, будто мириады молний и трезубцев, что посылал Зевс на Атланта, а вслед за ним Аполлон[87]. Со стороны войск Вильгельма на противника низринулся такой же дождь стрел. Их было столько, что потемнело небо. Казалось, огромная туча нависла над полем, и из нее летят на мятежников, как на аргонавтов, перья стимфалид[88], на лету обращавшиеся в смертоносные клинки.

Каждая битва начиналась с такого обстрела. Он приносил порой неплохие результаты. На этот раз, правда, дело обстояло иначе: и с той и с другой стороны урон оказался незначительным. Однако то, что последовало за этим, вызвало крайнее замешательство в рядах мятежников и бурю восторга у Вильгельма и его окружения. Ральф Тессон неожиданно помчался через поле и, подъехав к герцогу, отсалютовал рукой в перчатке.

– Сеньор, я никогда не питал к тебе злобы и не вижу причин обнажать против тебя мой меч. Мне все равно, кем был твой дед, но ты сын Роберта Дьявола, и я готов служить тебе, невзирая на то, что тебя считают бастардом. Власть должна быть законной, и я объявляю себя твоим вассалом.

С этими словами Ральф вложил свои ладони в руки Вильгельма, сказав коротко:

– Клянусь оберегать и защищать тебя.

Герцог с бесстрастным лицом ответил ему на это:

– Принимаю тебя как вассала с соблюдением верности Богу и мне. Однако готов освободить тебя от битвы. Там, за твоей спиной, твои бывшие друзья. Было бы подло обнажить меч против того, с кем еще недавно сидел за одним костром.

– О том же и я хотел просить тебя, герцог.

– Будь же свободен, Тессон.

Ральф взмахнул рукой и помчался влево. Увидев его знак, за ним устремились воины, которых он привел с собой – целая сотня.

– Будь проклят этот хитрый лис! – вскричал виконт де Сент-Совер. – Он предал наше дело, хотя сам же его и начал. Если мы победим, клянусь святым Михаилом, я отрублю ему голову!

– Но для этого надо сохранить на плечах свою, – ответил Гримоальд дю Плесси.

– В бой, рыцари! Бессин! Котантен! – вскрикнул Ранульф из Байо и взмахнул мечом.

С противоположного конца долины донеслось:

– Нормандия! Монжуа! Сен-Дени!

Оба войска бросились друг на друга, и началась битва.

Сколько она продолжалась – никто не скажет, много ли полегло воинов с обеих сторон – считано ли кем? Только не одна сотня красных ручейков побежала по долине, устремляясь в низину, к Орну. И долго не иссякали те ручьи, питаясь из разрубленных и иссеченных тел, и много дней подряд слетались вороны на это место, нещадно терзая чьи-то руки, ноги, копаясь клювами во вспоротых животах, вырывая у трупов глаза, обдирая с костей мясо.