Два Кота, Крепость и Кар (СИ)

Знак, брошенный впопыхах, плавит свечи. Их огарки всё же вспыхивают, освещая неохотно поле игры. Пол теперь разукрашен тонкими красными нитями: шесть нарисовал Гаэтан, четыре — Марек.

А ещё вот он, Марек, сидит осоловелый, обливается кровью, схватив собственную руку будто змею. Глядит на неё как на врага. Складывает Квен. Шарахается от ничего. Складывает Игни. Вздрагивает снова. А сердце его бьётся всё быстрее.

— Й… Марек?

Складывает Ирден, вздрагивает, скрипит, едва не скулит.

— У тебя кровь льётся, придурок.

Складывает Аард. Вздрогнуть не успевает — Гаэтан останавливает, хватая его за плечи. Контузил себя Аксием, что ли? Нет, зачем в игре Аксий, он должен был ставить Квен, свой любимый знак для выгрызания победы…

— Не моху, — бормочет.

Гаэтан кладёт на его шею знак, прижимает ладонь Марека к шее.

— Рану держи.

Исчезает за эликсирами и через три минуты находит Марека рану не держащим. Благо, рану держит Ирлит. Яр снова пальцами перебирает.

— Йольт, курва.

— Я не могу класть знаки.

— Что?

— Знаки. Не кладутся. Отдают в голову, как Аксий в пустоту.

— Ещё бы не отдавались, у тебя башка протекает, вообще-то.

Марек не сопротивлялся, когда Гаэтан зашивал и бинтовал ему шею. Он вообще превратился вдруг в бледную холодную тряпку. Ещё бы, потерять столько крови по глупости. Гаэтан выдохнул спокойно, только когда Марек запил Ласточку Бураном, а сверху приправил спиртом.

— Живём?

— Мхм.

Гаэтан на всякий случай усадил Яра в бадью и залил горячей водой. Тот расслабился, но продолжил заламывать пальцы.

— Твою мать, Гаэтан, — кхк, — нет у меня больше знаков.

— Отлежишься и будут. Ты устал и отвык. Дать тебе пыли?

Гаэтан приподнял горстку порошка на кончике бритвы. Марек поглядел на неё, ещё поглядел, прежде чем отвести глаз и вдохнуть глубоко.

— Нет, — сказал на выдохе.

— Кто ты и где закопан мой братец?

Яр перекосился нервной улыбкой и руку утопил наконец в мутной воде.

— Вроде как бросаю.

— Ну дела.

Гаэтан отвернулся и запрокинул голову под чужим голодным взглядом. Пошмыгал носом и мотнул головой. Провёл пальцами по обросшей голове, прежде чем пройтись бритвой.

— Помнишь это зеркало? — спросил через пару минут, отнимаясь от крупного осколка, в который исследовал стриженую макушку.

Марек, пытавшийся, видно, тихо топиться, вынырнул на голос.

— М-х?

— Зеркало помнишь?

— Это… Забудешь его. Столько крови было.

Гаэтан развернулся и глянул, сведя брови. Не считая взбухших вен, Марек выглядел уже вполне живым для своей нормы, даже румяно местами.

— Крови? Её ж почти не было.

— Чего? Ах да, это же я всю, блять, спальню, драил, не ты.

— А-а, ты об Айдене. Нет, я не… — Гаэтан встретился с пустым глазом Марека. Не помнит, значит. Ну да. Ещё бы. — Точно. Глупый маленький Айден. И чего это мы его весь день вспоминаем, а? Чтоб он там всех волков заикал.

— Я не видел этот осколок. С тех пор.

— Точно. После айденовской подставы кто-то из старших его забрал. Целое сокровище конфисковали, а оно ведь поколениями передавалось. По-моему, это Бреген нашим сказал про тайник под третьим кирпичом. Конечно, и до Айдена старики про него знали, но… позволяли. Думаю, мы их подвели.

— Где ты его нашёл? — Марек и не слушал толком, и комментировал бесцельно.

— Да прям там. В нычке ещё в прошлый визит. Должно быть, кто-то вернул на законное место. Может, последние котята заслужили обратно, но… сомневаюсь. А мне захотелось что-то третий кирпич проверить. Было… было приятно, потому что… Там всё изменилось. Нету там наших сокровищ, кроме зеркала, вот, зато лежат новые. Ну, уже старые. Думаю, это их, котят.

— Надо спросить у Седрика.

— Седрик мёртв.

— Ну да. Тогда у Ак… у Ш… чёрт. Да пошли они.

— Пошли.

Гаэтан закинулся новой горсткой. Марек скользнул по нему глазом и потонул.

— А-э?! — пробурлил, очнувшись, когда в ногах его раздался плеск, а по голеням что-то скользнуло.

Гаэтан влез без приглашения и предупреждения, заставив Яра сложиться.

— Я вообще-то выиграл.

— А я вылезать не собираюсь.

— И не вылезай. Хотя мог бы. Раньше тут было не так тесно.

Гаэтан вытянул ноги, окончательно забив Марека в угол. Тот захрипел недовольно и тоже вытянулся как мог, чтобы неудобно было им обоим одинаково.

— Ты выиграл только потому, что мне пришла пизда.

— Отдохни и отыграйся.

Марек достал из воды руку и направил на свечи, сложил Аард. Ничего не произошло, только лицо его искривилось.

— Не… отыграюсь…

— А ну дай.

Гаэтан схватил Яра за руку и подтянул.

— Ярчук меня проклял. Чуял я: что-то в его укусе не так.

— Это, что ли?

Гаэтан провёл ногтем по тонким полосам, которые выступали ярче и объёмней старых шрамов.

— Уху.

— Да тебя комар покусал, а не ярчук.

— Хороший попался костоправ.

— Как ощущается?

— Никак. Когда кладу — будто двимерит под кожей. Наверное.

— Ни черта не помню о ярчуках. Может, так и есть? Зуб двимеритовый откололся и застрял.

— Я бы знал.

Гаэтан похлопал Яра по предплечью.

— Ничего. Завтра Кар раскопает нам библиотеку. Может, там что-то будет о ярчуках.

Яр вздохнул, отбирая руку. Закряхтел и полез из воды так, чтобы Гаэтан не успел занять его место, — доставал сумку.