Два Кота, Крепость и Кар (СИ)

Остальную дорогу, путанную тропу через лес и долины, которая то исчезала, то выползала из ниоткуда, шли относительно молча. Кар мычала и каркала песни под нос, а Марек по большей части не думал ни о чём. Слухов про исчезнувших королевишн он не припомнил, но и неоткуда было — политический уровень новостей волновал его меньше остальных. Разве что королевство уточнил, которое королева вспомнила со скрипом — Карвир. Ковир, то-бишь. Сказать что-либо про срок своего пребывания троллем не смогла — не умела столько считать. Но вранья Яр от неё больше не слышал. Ему не приходилось иметь дела с запертыми в теле огроидов, но все эти неуверенности и неточности в уме невесты, как и плохая даже для тролля речь, напомнили ведьмаку о медленном разложении ума проклятых ликантропов. Кар либо и правда была королевой, либо голова её была не на месте.

Шум воды встретил путников раньше, чем сама река. Яр выдохнул облегчённо: хоть Бурчанка не подвела, не пересохла. Казалось, она с каждым годом только больше злится, вот и сейчас ругалась своими яростными потоками во все берега. Даже проглотила крохотный островок, который всё же периодически выплёвывала.

Марек всмотрелся в него. На секунду решил, что уже ничего не увидит, но был рад (рад ли?) ошибиться. Маленький силуэт мелькнул на островке.

Ведьмак помахал, высоко задирая руку.

Силуэт заторможено повторил.

Яр уже не видел лица, да и нечего там было видеть. Даже очертания давно расплылись, а о хоть каком-либо звуке говорить не приходилось. И всё же Марек приложил руку к остаткам губ и закричал в бурную воду:

— Всё, хорошо, брат! Ты только не двигайся никуда! — закашлялся. — Старший уже идёт!

Ответил на вечный вопрос мальчишки, у которого давно не было сил его задать, но он всегда его задавал.

Троллиха глядела на ведьмака недоумённо: она привидения в рокочущей воде не видела.

Как звали его, Марек не помнил. Не был уверен, что когда-либо знал. Дети Юхерн Бана давали слова и имена куче вещей, мест и точек интереса, а этому мальчику имя дать будто стыдились. Или стыдились, что забыли его.

Кар не могла унести все вёдра за одну ходку, а Марик возьмак, у которого вдруг страшно заболела живая рука, был не очень полезен, поэтому троллихе пришлось совершить до реки ещё два похода. Она убедила Яра (или, скорее, он её убедил), что дорогу запомнила, и ведьмак с ней туда-сюда не таскался — вернулся в замок.

Гаэтан на месте не нашёлся, зато оставил уже обведённые чертежи, и Марек вдруг понял, куда подевалась пара портретов со стен главного зала. Только мечам повезло оказаться на нормальном, хоть и дряблом травяном пергаменте, немного друг на друга наложившись, — остальные схемы нарисованы были на вырванных книжных листах, на некоторых из которых даже что-то читалось, а чертёж перчаток лёг как ни в чём не бывало на затылок какому-то ведьмаку, выпотрошенному из рамы. Ну, хоть не Мареку. О, а ведь на задней стороне его картины даже инициалы имелись, правда, уже не ясно, ведьмака или художника.

Страницы были вырваны из руководства по кожевенному делу, судя по тому, что икры и колени штанов накрыли частично инструкцию к дублению шкур. Теперь Марек не сомневался: следующему «гостю» Юхерн Бана обязательно понадобится что-нибудь выдубить.

Гаэтан объявился только к вечеру. Ему перспектива котлет из несвежего оленя импонировала мало, и он отправился проверить силки. Силки его подвели, зато не подвёл арбалет, и вернулся Гаэтан с рябчиком, а также полными карманами лещины. К его облегчению, Марек с троллихой додумались заниматься своей кухней во внутреннем дворе, там же трапезничали. Гаэтан присоединился к ним с собственной миской и почти с удивлением обнаружил, что запахи над казаном стоят съедобные, а обваленное в панировке мясо — каша какая-то, а не котлеты — даже выглядит аппетитно. Но ведьмак не соблазнился — он ещё помнил, из чего состоит эта мука, и кто прельстился на это мясо до Йольта, в смысле Марека. Кар кулинарные изобретения, которыми очень гордился повар, оценила средне и хрустела сырыми костями со всем, что случайно к ним прилагалось, потому что тщательностью отсева повар этот не отличался.

Ели молча, каждый, получается, своё.

Троллиха, посидев у костра недолго, вернулась к разгребанию обвала. Оставила отдыхающих ведьмаков одних и периодически топала туда-сюда от чародейского крыла до главных ворот под галереей арок, таская камни и бурча мелодии.

— Я не нашёл ножниц, — тихо хрипнул Марек, когда надоело смотреть на звёзды в раме скал.

— Они у меня. Помочь снять гипс?

— Давай. Заодно воды погреем.

В банях обнаружилось, что воды Кар натаскала как и договаривались, хоть и на целую ванну — да на одного.

— Чур я первый отмокаю, — сообщил Гаэтан, разрезая последние шмотки размягчённых бинтов.

— Вообще-то, это всё мне, — возразил Марек, потирая бледную руку, впервые за долгое время дышащую.

— Ой ли. По-моему, это всё — жениху. У тебя разве со дня на день свадьба?

— Эба как мы быстро переобуваемся… Утром от невесты носимся, вечером ищем её в перинах?

Гаэтан пожал плечами.

— Смирился с судьбой, Йо… Марек, вот и ты смирись.