Два лепестка моли. И сжечь все к чертям (СИ)

В лёгкие заплыл запах, сладкий и мягкий. Долбанный запах от её волос. До тошноты неприятен. Драко вытянул руку, резко хватая её за затылок и вжимая пальцы в кудрявые волосы. ОН потянул их на себя, чтобы Гермиона поднялась, встала напротив. Вышла на свет.

Теперь они на равных.

К его глотке приставлено оружие. А в его руках её страх, дрожащий на кончиках пальцев.

Он осмотрел её лицо как в первый раз. На острых скулах — веснушки, на сухих губах — недосказанность.

Она полная его противоположность. Целая, не разбитая. Как горный хрусталь — редкая, сохранившая рассудок после войны. И Драко просто не мог понять, не мог принять тот факт, что ей не всё равно. А должно быть, чёрт возьми, должно быть!

— Не заставляй делать тебе больно, — он потянул её голову назад, открывая шею и чувствуя, как древко сильнее впилось в горло, видя, как перекатывались на горле сухожилия. — Но если ты по-другому не понимаешь…

— Не сделаешь, — резко ответила она, рукой хватаясь за затылок, вжимая пальцы в его руку.

И всё произошло быстро.

Он уже был там. В её голове. Драко умело заходил без спроса. Умело пачкал всё грязью. Он отыскал её родителей, их внешность. Нашёл и спокойно, почти мёртво, произнёс:

— Ошибаешься…

И Грейнджер закричала. Уронив палочку, попятилась назад, зарываясь пальцами в волосы. Сгорбившись, она качала головой.

— Нет! Это не правда! — кричала она. — Это мираж…

Драко стоял в её видении, в ложном мире, который он только что создал. Он исполнил свою угрозу. На полу двое — её отец и мать. Бледные и мёртвые.

— Это неправда, — резко распрямилась она, глядя прямо в его глаза и ломано улыбаясь. — Ожидала от тебя большего… — но в уголках глаз заблестели слёзы.

Больная… Больная Грейнджер…

Голова болела. Словно стучало молотом прямо в висках. Совсем не вовремя, чёрт возьми. Фантазии больше не осталось, и Драко, вынырнув из её сознания, отшатнулся. Это началось…

— Уходи…

Она будто не услышала, сделав шаг вперёд.

— Я сказал убирайся!

И наступил конец его терпению…

Кресла взорвались от его бомбарды, тараня деревянными ошмётками всё вокруг. Его тело, ноги. Он не отвлекся на глухой звук падения. Не отвлекся и на сдавленный стон.

Малфою всё равно. Ему глубоко всё равно. Он отвернулся к окну, потянулся к пуговице на мантии, чтобы расстегнуть её и наконец снять. Жарко, как в ёбанном аду. И как только его рука скользнула к карману, он почувствовал неровность. Почувствовал что-то, чего не должно было там быть — кроме сигарет. Он вытянул сложенную вдвое бумажку.

Крылья носа раздулись. В груди сердце таранило рёбра. Его дыхание стало горячим. Он облизнул губы, и сильная судорога прошибла тело, когда Малфой прочитал несколько слов, написанных до боли узнаваемым почерком:

«Тик-так, Драко… тик-так».

Ладонь обожгло огнём сгоревшего зловещего послания из прошлого, и он наконец сломался.

Так же ломался и внутри, начиная с предплечья, сдавливающего руку. Он кричал от адской боли, срывая рубашку, вырывая с корнями пуговицы.

Нитка обета светилась белым, мерцала. Он дрожащей рукой потянулся к полоске, пытаясь её зацепить. Пальцы прошли сквозь. Ещё и ещё. Из гортани вырвался хриплый крик. Наверное, если бы сейчас на небе была луна, можно было бы подумать, что он обращался в зверя, настолько всё было нечеловечно.

Ногти скребли кожу, прямо по метке, пытаясь ухватить нить. В голове мутнело. Он упал на спину, выгибаясь всем телом. Это хуже круцио. В тысячи, тысячи раз хуже…

Лучше бы круцио.

Лучше бы умереть.

Он выпустил из лёгких воздух — словно огонь обжёг выдохом внутренности. Сокращающиеся мышцы обещали ему в будущем страшные муки. К этому не привыкнуть.

Но он почувствовал холод на своей щеке и замер от:

— Как… как тебе помочь? — его скулы обрамили руки. — Как?

Глаза распахнулись, встречаясь с лицом, перекошенным в страхе. Грейнджер, склонившись над ним, осматривала его беглым взглядом. Голова больше не билась об пол, потому что лежала на её коленях.

«Больная, больная Грейнджер…»

Его крышка гроба под названием «уберечь её от своей боли» заваривалась. И кое-где, для прочности, забивалась гвоздями.

Он не один.

И это чёртовый проёб.

Даже не так. Это куда хуже, чем ошибка. Как если бы слово «проёб» можно было бы материализовать в раковую опухоль. Она сжирала, плевалась метастазами по всему телу, выкручивала из головы остатки вменяемости, всё хорошее, что осталось. Вот оно — на ладони. Маленькой горсткой. И в это вляпывалась Грейнджер. Чистая Грейнджер с грязной кровью внутри.

Когда-то он остерегался смотреть на неё, чтобы не запачкаться только от одного взгляда на грязнокровку. А теперь… теперь эта девушка пыталась ему помочь…

Здесь нет здравого смысла.

Он давно кончился.

Драко изо всех сил пытался выговорить простое:

— Оборви её…

И для пущей серьёзности схватил её руку и положил на своё предплечье.

— Оборви нить, Грейнджер!

Карие глаза округлились. Она вырвала руку, будто ошпарившись.

— Это невозможно! Ты умрёшь!

Зубы клацнули, прикусывая язык. Горечь заполнила рот, и он выплевывал её с:

— Это лучше, чем позволить ей завладеть мной…

— К-кому?

Фатальной ошибкой…

— Подойди, сын…