Два лепестка моли. И сжечь все к чертям (СИ)

Гермиона открыла глаза слишком медленно. Слишком привыкла к таким снам. Они были редкими, но красочными, и всё такими же пугающими. Сил дёргаться от испуга совсем не осталось. Из неё будто выкачали жизнь.

В комнате ещё темно, она слышала, как посапывала Парвати. Движения аккуратны, чтобы не потревожить сон подруг. Босые ноги встретились с холодным дощатым полом. Гермиона взмахом палочки призвала ванные принадлежности. Маленькие наручные часы показывали половину шестого утра. Самое лучшее время для того, чтобы побыть одной и занять ванную подольше.

Ей холодно. Холодно даже под горячим душем. Холодно от того, что она смотрела вниз, растирая пену по телу, и каждый раз спотыкалась о моли, чернеющие на предплечье. Они закрылись, прячась от воды. От каждой падающей капли на стебли или закрытые лепестки, цветы качались из стороны в сторону. Одна лишь буква «М» была чёткой и замершей на коже.

М значит Малфой…

Господи…

Она сошла с ума.

Гермиона не могла понять, что чувствовала по этому поводу: волнение, стыд, сожаление, интерес… просто не понимала.

Наверное, впервые.

Она привыкла каждому своему действию давать оценку.

Но вчера её будто отключили. Выдрали из розетки и выкинули в окно за ненадобностью.

Начиная с того, что Грейнджер дала ему разрешение перенести татуировку на себя, заканчивая…

…поцелуем.

Мерлин.

Так не должно быть. Так горячо… так вынужденно… чёрт возьми, не должно было быть!

Гермиона думала, что заразилась его отчаянием. Вот только не от предчувствия смерти, а от зависимости к нему.

Вот так просто.

За короткий срок.

Это всё магия родственных душ. Не иначе.

Тянет, потому что должно тянуть.

Тянет, потому что легче.

Всё плохо. Охренеть как плохо…

Она намыливала голову, стараясь не потеряться, стараясь скомбинировать свои чувства и привести их в порядок, выстроить в одну линию с началом и концом. Логически сложить всё в столбик. Прописать в сознании, что вчерашняя ночь была простой ошибкой. Простым порывом, какие бывают в дурацких фильмах. Там, где главные герои думают не головой, а сердцем. Но какое, к чёрту, сердце?

Она и Малфой?

Всё плохо…

Гермиона помнила его лицо, перекошенное болью, она помнила его закатившиеся глаза, его отчаяние и безысходность. Вот что она помнила… а дальше…

Охренеть.

…а дальше своё желание послать всё к чертям, к тем самым, что у неё на предплечье. Потому что вытянуть его с того света ей хотелось больше всего. Именно в ту минуту, в ту секунду, когда, казалось бы, он отталкивал её, Грейнджер тянуло к нему обратно.

Как.

В том злом поцелуе не было чувств. Это было как простой порыв ветра, который сложил её пополам, склонил к его лицу, чтобы помочь ему избежать боли. Чтобы помочь отвлечься. Ведь этого он хотел…

Плохо.

И это удалось. Насильно заставив его переключить внимание на себя, разжечь агрессию к её поступку и выдернуть из Малфоя боль. Ей удалось.

Так же, как удалось избавить его руку от метки пожирателя.

Грейнджер облизнула губы, прикусив клыком нижнюю губу, точно так же, как делал он. Улыбнувшись, почувствовала, как внутри что-то разгоралось. Как азарт. Нет, это не влюблённость. Это простое желание обладать. Тянет не потому, что хочется, а потому что надо. Так прописана магия соулмейтов. Без какой-либо заявки на серьёзность. Простое желание удовлетворить себя в его нахождении где-то рядом. В его взгляде на себе. И чем жёстче этот взгляд, тем лучше. Так не казалось, что это правильно. Так не казалось, что он тоже это чувствовал.

Всё охренеть как плохо.

***

Хагрид помахал рукой, когда Гермиона подошла к его хижине. Лесник уже сменил плащ на меховую дублёнку, которая пропитывалась сейчас утренним дождём.

— Доброе утро, Гермиона, — он подхватил одной рукой сразу два полена. — Ты сегодня прямо спозаранку.

Она нагнулась, чтобы поднять оставшееся полено с земли, и направилась за другом в дом.

— Мне не спалось…

В лицо ударил спёртый воздух и едкий дым. Хагрид бросил поленья у камина и забрал из её рук последнее, бросив его прямо в печку.

— Как у тебя душно, — Грейнджер раскрыла окно, втягивая носом свежий воздух.

— Всё ради этой прекрасной девочки, — улыбнулся Рубеус, и Гермиона проследила за его взглядом. Прямо в корзинку, стоящую на столе. — Когда ты её принесла, она была такой испуганной и слабой, а сейчас посмотри на неё.

Девушка сделала пару шагов к столу, заглядываясь на маленького сыча, которого она выдрала из рук Малфоя. Ещё чуть-чуть, и птица бы умерла… Ей даже думать об этом не хотелось.

Два больших глаза, утопленных в пышной шапке перьев, маленький бледно-жёлтый клюв. Совершенное спокойствие птицы, когда огромная рука Хагрида погладила её голову, поразило Гермиону.

— Эта малышка быстро идёт на поправку, — по-доброму засмеялся лесник. — Хорошо, что ты её принесла сразу ко мне.

Гермиона помнила, как ворвалась к нему в хижину и придумала первое попавшееся оправдание — птица влетела в стену совятни и упала на землю. Говорить, что это сделал с ней Драко, совсем не хотелось, за что она потом себя долго упрекала.

Хагрид открыл маленькую баночку на столе и тремя пальцами загрёб несколько личинок.