Два лета

Дети спрыгивают со сцены-раковины и гурьбой несутся к мороженщику. Пожав плечами, Руби тоже берется за бутерброд.

— Он милый, но иногда какой-то туповатый. Не уверена, что мы так уж подходим друг другу. Может, — бубнит она с набитым индейкой ртом, — ты права.

Я едва не давлюсь куском авокадо.

— Я права? — У меня вырывается то ли кашель, то ли смех. — Не ты?

Руби смущенно улыбается. Меня подмывает спросить ее о Скай — права ли я также и на ее счет, но я решаю не рисковать.

— Ну-ка, постройтесь в очередь, — доносится до нас. Это задерганный продавец мороженого пытается разобраться со столпившимися вокруг детьми.

Доедая остатки бутерброда, я набираюсь смелости, чтобы сказать то, что планировала.

— Ты тоже кое в чем была права, — говорю я Руби, которая теперь смотрит на меня. — Наверное, это… нам на пользу. Не проводить каждую минуту вместе. — Мне тяжело в этом признаваться. Но я вспоминаю ощущение свободы, которое испытала, когда в поезде болтала с Рен. Когда отправилась во «Вторую жизнь». Нырнула в водоем. И все это без Руби.

«Ты даже не должна была быть здесь», — сказала мне Руби. А может, она перепутала? Может, я должна была быть здесь. Может, все это было не просто так. Может, мне нужно было оказаться не во Франции, а в Хадсонвилле. Руби кивает, ее нижняя губа дрожит.

— По-моему, нам стоило сделать паузу, — осторожно говорит она. — Но я бы ни за что не хотела, чтобы мы перестали дружить.

Прямо гора с плеч. Я смотрю на голубое небо, припорошенное облаками.

— Ну, — говорю я, размышляя вслух, — наверное, мы как сиамские близнецы, понимаешь? Даже после операции по разделению они все равно остаются близнецами.

Руби прыскает со смеху и кидает в меня скомканной фольгой от бутерброда.

— Ты предлагаешь операцию?

Я пожимаю плечами, впервые со вчерашнего вечера широко улыбаясь.

— А что, неплохая мысль.

— У меня другая мысль, — говорит Руби, надевая шляпу. Кивком головы она показывает на мороженщика, возле которого все еще толпятся дети. — Десерт?

— Десерт, — соглашаюсь я. Мы поднимаемся и идем по траве.

Некоторые из детей уже получили свои рожки и отошли в сторону, их рты и руки вымазаны в разноцветной посыпке и ванильном мороженом. А двое — две светловолосые веснушчатые девочки — еще стоят возле лотка, серьезно изучая ассортимент на полосатом зонте.

Я присматриваюсь. Это те же девочки, которые в этом парке делали колесо Четвертого июля. И напомнили мне нас с Руби. Я не свожу с них глаз. То, что они здесь, — не означает ли это, что у нас с Руби все будет хорошо? Не знаю. Девчушки тем временем покупают себе ванильно-шоколадное мороженое в вафельных рожках и вместе убегают. То, что они здесь, может означать и что-то совсем другое.

— Итак… — врывается Руби в мои мысли, протягивая мне мой рожок. Она знает, что́ я люблю. — А вот интересно. Тебе не любопытно узнать о ней?

Я моргаю.

— О ком?

Руби, заметно нервничая, откусывает верхушку своего шоколадно-миндального рожка.

— О той… другой девочке, — произносит она, повторяя мои слова. И смотрит с опаской. — Из Франции? — добавляет она. — О Той-Кого-Нельзя-Называть?

— А-а, — вздрагиваю я.

Сама не знаю как, но мне удалось выбросить ее — и отца — из головы. Теперь они врываются назад. Я крепко сжимаю рожок в кулаке. «Нет, — хочется соврать мне. — Хочется узнать? О ней? Нисколечко».

— Да, — признаюсь я, правда прорывается наружу. — Она… она… — Я не могу произнести слово «сестра». Или «полусестра». Даже в мыслях. — Она загадка, — заключаю я. И это тоже правда.

— У тебя тает, — говорит Руби.

И я замечаю, что мороженое стекает мне на пальцы. Тогда я берусь за шоколадно-ванильный завиток и, даже несмотря на туман тревоги, наслаждаюсь великолепной сладкой прохладой. Это и есть вкус лета.

— Ну, а ты собираешься перезвонить отцу? — мягко интересуется Руби, ее тон далек от командного. По парку гуляет теплый ветерок, он поднимает поля ее шляпы и выдувает локоны из моего узла на макушке. — Он ведь тебя просил? Вдруг… это поможет?

Час назад я бы огрызнулась в ответ, сказав, что Руби ничего не понимает и что я никогда и ни за что не буду больше иметь дело с отцом. Но сейчас, стоя вместе с ней возле лотка с мороженым, я чувствую, что моя уверенность пошатнулась. Я не знаю, что делать.

Стоит перезвонить отцу? Принять решение. Мне это так тяжело дается. Дети, в том числе и две светловолосые девчушки, проносятся мимо нас и с лакомством в руках выбегают из парка. Им весело, у них еще все лето впереди, до августа и до начала занятий в школе еще целая вечность. Чем ты младше, тем медленнее идет время; кажется, что мир больше и что все по плечу. Ребята забираются на велосипеды и самокаты и исчезают в голубом мареве дня. Интересно, не отправились ли они в то самое место для купания?

В заднем кармане вибрирует телефон, и я вздрагиваю. Сообщение. Прошу Руби подержать рожок и достаю мобильный. Сердце прыгает в груди. «Привет, Саммер. Надеюсь, ты прекрасно провела день рождения и презентация в классе прошла хорошо. Уверен, что ты сделала все как надо. Я снял классные кадры в Ди-Си. Обязательно покажу, когда вернусь. До завтра. Хью».